с ней – ювелирные заказы со всего мира. Принцессам, махараджам, великим княгиням и наследницам понадобятся выдающиеся украшения, чтобы отдать дань уважения новым монархам: королю Георгу V и королеве Марии. В течение месяцев, предшествовавших коронации июня 1911 года, парижские мастерские работали сверхурочно: создавали, переделывали и ремонтировали украшения, чтобы успеть к сроку.

Жак, который в то время находился в Лондоне, предложил извлечь выгоду из большого события. К его удивлению, соперник Картье, Фаберже, взял в аренду здание на 173 Нью-Бонд-стрит, по соседству. Желая, чтобы в центре внимания была его фирма, а не русские ювелиры, также любимые королевской семьей, Жак обратился к нескольким выдающимся дамам британского общества: не захотят ли они одолжить Cartier диадемы, которые планировали надеть на коронацию? В прошлом году брат королевы Марии, принц Фрэнсис Текский, умер после операции. Все доходы от выставки тиар Cartier пойдут в благотворительный фонд, созданный в его память для поддержания больницы Мидлсекса. Мало кто мог отказаться от предложения помочь столь доброму делу. И в апреле 1911 года Жак смог продемонстрировать коллекцию из девятнадцати тиар, принадлежавших гостям коронации из высшего общества: герцогине Мальборо, маркизе Холмонделей и леди Гранар.

Англия с ее формальной придворной жизнью долгое время считалась домом тиары, и новости о легендарной выставке распространились моментально. Тысячи посетителей были счастливы расстаться с гинеей – немалой суммой в то время, – чтобы увидеть те самые диадемы, которые через два месяца станут свидетелями коронации нового монарха в Вестминстерском аббатстве. Американская газета The New York Times сообщила, что тиары, представленные на выставке Cartier в Лондоне, являли собой «одну из самых интересных коллекций ювелирных изделий из когда-либо собранных», и оценила их общую стоимость в 1,25 миллиона долларов (около $34 миллиона сегодня).

Пятидневное мероприятие было блестящим маркетинговым ходом, играющим на чувстве соперничества среди британской элиты. Фирма Cartier выдвинулась на авансцену – как в глазах клиентуры, так и публики. Этот вид скрытой рекламы продолжил ранние усилия Луи и Пьера. Луи позаботился о том, чтобы его первые наручные часы «вышли» на публику через их выдающегося владельца Альберто Сантос-Дюмона; Пьер продвинул Cartier New York в прессу с печально известным Алмазом «Хоуп». Ныне их младший брат следил за тем, чтобы Cartier London попала в заголовки газет через благотворительную акцию. В дальнейшем Жак будет регулярно связывать имя Cartier с именами различных благотворительных организаций. Иногда он устраивал выставки, иногда одалживал или даже отдавал драгоценности в пользу хорошего дела. Например, на балу в мае 1912 года в помощь Вестминстерскому собору великолепная бриллиантовая брошь Cartier стала широко разрекламированным призом победителю; подвеска с бриллиантами и эмалью Фаберже была вручена обладателю второго места.

Летом 1911 года, после успешной выставки тиар и коронационных заказов, Жак вернулся в Париж, в свою старую комнату в доме отца на Рю де Померо, радуясь возможности снова оказаться в семье. Его сестра Сюзанн и ее муж Жак Ворт жили на улице Ла-Боэти, в 8-м округе, с двумя детьми. Пьер и Эльма, недавно вернувшиеся из Нью-Йорка с дочкой Марион, с радостью поселились в Нейи и очень хотели, чтобы Жак увидел свою племянницу. А недавно разведенный Луи усердно трудился и наслаждался образом жизни холостяка (ходили даже слухи о его незаконнорожденном ребенке).

Жак был более сосредоточен на работе, чем на женщинах. Луи пытался отвезти его в ресторан Maxim’s, но это была не его история. Он вполне смирился с жизнью холостяка – вплоть до того дня, когда его попросили навестить семью Харджес на бульваре Малешерб. Ему сообщили, что одна из дочерей хотела бы обсудить новый заказ на ювелирные украшения.

Просто торговля

Строго говоря, Нелли Харджес и Жак не должны были стать успешной парой. Она была громкой и общительной тридцатитрехлетней разведенной протестанткой из богатой американской банковской семьи; он – скрытным набожным католиком, преданным работе. Если бы они не встретились в доме ее семьи и не обнаружили, что у них есть общий приятель, вполне могли бы никогда больше не взглянуть друг на друга.

Сестра Нелли, Луиза, была замужем за Чарльзом Мессенджером Муром – американцем, который управлял парижским отделением Tiffany с 1880-х годов. Когда она спросила очаровательного мсье Жака, знает ли он ее зятя, тот улыбнулся. Хотя официально они были конкурентами, ювелиры, как правило, держались вместе. Луи-Франсуа Картье твердо верил в то, что должен работать вместе с коллегами, а не против них, и это был урок, передававшийся из поколения в поколение. Мур был старым другом отца, объяснил Жак, он знал его много лет.

Как только началось общение, между Жаком и Нелли проскочила искра. Он оценил ее искренний интерес к искусству и нашел ее забавной и честной. Она была просто очарована им и его скромными манерами. Как Пьер и Эльма четыре года назад, оба почти сразу поняли, что встретили партнера, с которым хотели бы провести остаток жизни. Проблема, как скоро узнает Жак, заключалась в том, чтобы убедить отца Нелли.

Джон Генри Харджес эмигрировал с родителями из немецкого Бремена в Балтимор в 1849 году. Без какой-либо квалификации, но решительно настроенный работать в сфере финансов, девятнадцатилетний молодой человек взялся за первую работу, какую смог найти: заполнение чернильниц в местном банке. К 1853 году он основал собственную фирму Harjes Brothers в Филадельфии и вскоре привлек внимание одного из выдающихся банкиров страны – Энтони Дж. Дрексела, наставника Дж. П. Моргана. Дрексел был настолько впечатлен энергией немецкого иммигранта, что попросил молодого человека стать его партнером, чтобы открыть банковскую фирму во Франции.

Джон вместе с женой-немкой Амелией и двумя маленькими детьми снова пересек Атлантику. В мае 1868 года он с гордостью представил Drexel, Harjes & Co. на парижской Рю Скриб. К сожалению, время было совсем не подходящим. Франко-прусская война 1870 года и осада Парижа нанесли урон городу; банку удалось удержаться, но бизнеса не было. Вместо этого Джон Харджес обратил внимание на благотворительную деятельность, а также помог организовать значительный военный заем в 10 миллионов фунтов стерлингов (более $1 миллиарда сегодня) французскому правительству от очень богатого американца Джуниуса Моргана. Когда миллионы из Америки прибыли в виде золотых слитков в порт Гавр, Джону и его жене было доверено погрузить их на гужевую повозку и доставить французскому правительству в Париж. Испугавшись, что их поймают при пересечении оккупированной Пруссией Нормандии, Амелия спрятала золотые слитки под своими огромными юбками, пытаясь удержать невинное выражение лица. Удивительно, но прусские солдаты ничего не заподозрили, и миссия удалась. Эта сделка связала Морганов, Дрекселей и Харджеса партнерством, которое продлилось десятилетия. Следующим летом, в 1871 году, сын Джуниуса, 34-летний Джон Пьерпонт Морган, присоединился к Дрекселям и основал в Нью-Йорке скромный торговый банк под названием Drexel, Morgan & Co. Позже он станет известен всему миру как Дж. П. Морган.

В 1878 году Джон и Амелия Харджес