Устрашённые купцы запросили за доставку всего пять серебрушек Я милостиво согласилась.

Задерживаться в Орилени я не собиралась, хотя Хаос и одобрил местную колбасу. И на следующее утро выехала с рассветом на северо-запад. Теперь у меня есть карта, не заблужусь!

Больше ничего особенно интересного в пути не произошло. Единственно, я часто останавливалась, завидев ровный луг или песчаную косу, и начинала тренировать проблемное приземление. Поднималась раз за разом на десяток локтей, а затем старалась опуститься, не плюхнувшись на попу и не пропахав носом землю. Дело вроде бы шло на лад. Я б летала и больше, но Хаос строго следил за расходом магии. И был в этом вопросе беспощаден.

«Вырастешь, твори что хочешь! Если исчерпаешь запас досуха, в крайнем случае посидишь недельку без магии и с больной башкой! А пока береги себя, перегореть просто!»

Ладно, выходит, хотя бы через десять лет можно будет колдовать без оглядки. И на том спасибо!

А потом однажды я заметила, что мысленно болтаю с котом, не глядя тому в глаза. Неужели мы смогли перейти на новый уровень общения?

«Так ты такая с перевала, — совершенно равнодушно отреагировал полосатый поганец. И потянулся: — Ты вроде покупала курицу? Обедать не пора?»

Нет, если он так будет жрать, оседлаю его вместо Ясеня! Пусть отрабатывает!

Пушистый негодяй зашипел и укоризненно покосился в мою сторону. Он что, теперь все мои мысли слышит? Ужас какой!

В родительское поместье я приехала в середине второго месяца лета, когда меня никто уже не ждал.

Но всё равно оказалось, что к моему прибытию всё готово — и три прекрасные светлые комнаты с окнами в сад либо с видом на равнину, причём не те, где жила та, другая, и подборка книг, о которых я спрашивала в Лайяре, и, наконец, просто чувствовалось — мне рады.

Громче всех выражал восторг Колин.

— Я тут осатанел от хозяйственных счетов и визитов дочек соседских землевладельцев! Поможешь?

А то как же, девиц в любом количестве я могу разогнать в мгновение ока.

И конечно, всех интересовало, как я провела первую половину лета. Я не видела причин скрывать историю с принцессой Миратой — это касалось всей семьи. Затем поведала, что сама уничтожила русалку, правда о том, что случилось после, разумно умолчала. Просто сказала, что из Буля поехала одна, слишком забрала на восток — и заблудилась. История о разбойниках, строивших мост, вызвала всеобщий хохот. А потом я дошла до описания того, что видела и узнала на Призрачном перевале.

И тут меня ждал шок.

Потому что отец, сидевший в мягком кресле в любимом фиолетовом шлафроке, огладил бородку, покачал головой и уронил:

— Так значит вот где сейчас Кендрик. Когда после смерти жены он ушёл из Круга, никто о нём не слышал почти полвека. — Улыбнулся мне: — Ты же поняла, с кем встретилась? Это Кендрик эйд Велани, отец Тира.

Наверное, я открыла рот. Широко. Потому что все уставились на меня с таким вниманием, словно пытались пересчитать зубы. Помочь, что ли, и сказать «Тридцать»? — два зуба мудрости у меня ещё не прорезались. Хотя у таких, как я, это не зубы мудрости, это — зубы вредности!

Но что же получается? Ужас! В голове не умещается! Выходит, лорд Тиурра остался без матери из-за леди Марсиаллы, которая довела своей чопорной тоской леди Орис до побега! Ну да, если б меня десять лет продержали в том поместье, я б не только сбежала, а ещё бы перед тем, как покинуть это дивное место, всех покусала и подожгла дом! На мой взгляд, неправильным в истории было лишь одно — леди Орис следовало взять с собой ребёнка. Хотя я же понятия не имею, какая у неё семья, какие родители… Кто знает, как бы они отнеслись к стоящей на пороге дочери с малышом на руках?

Вообще, сейчас я рассказала семье только о Га-Карраште и воинах смерти, а о личных делах лорда Кендрика упоминать не стала. Могу ли я обсудить эту историю с Колином или с мамой? Молчать лорд меня не просил, но, с другой стороны, это глубоко личное. Только есть и третья сторона, ведь я тоже замешена в этом деле по самые уши. И следующей, удравшей на границу от стерильной безопасности, могла бы оказаться я сама.

— Эй, Эль, очнись! У тебя вид, словно ты сейчас в обморок хлопнешься, — пихнул меня Колин. — Водичкой побрызгать? Что тебя так поразило?

— Я ж понятия не имела, кто это, и теперь боюсь, не наговорила ли чего лишнего о наставнике, — попыталась я объяснить замешательство.

— Хотел бы я послушать, как ты кости нашему проректору перемываешь, — осклабился брат.

Несколько дней было тихо.

Я читала книги, сидя в плетёном из ивы кресле на тенистой террасе, бродила с Колином по замку, считая повороты и запоминая коридоры, ездила верхом. Похоже, брат искренне любил и замок, и долину — рассказывал он о них с упоением и знал уйму красивых или примечательных мест. Однажды он отвёз меня к запруде на реке, где обожал, по его словам, проводить время в детстве. Мне понравилось — чистый песчаный спуск в воду, плакучие ивы с нежными ветвями, покачивающиеся на ветерке, белые кувшинки в дальнем конце заводи — и ленивые, медленные струи реки. Вода была прохладной. Я попросила Колина посторожить и искупалась. После того, как однажды в детстве меня столкнули с пристани в Иле, плавать я умела. А с какого-то момента даже полюбила.

Потом я сушила волосы на берегу, и мы с Колином болтали.

Я набралась смелости и наконец спросила о той, что была прежде в замке вместо меня. Надоело оглядываться в коридорах — испугана я не была, ведь ничего плохого не сделала, но напряжение и неудобство присутствовали.

Колин вздохнул:

— После того, что она натворила, оставлять её в поместье никто бы не стал. И есть ещё один момент. Представляешь, что чувствуют люди, глядя на кровных врагов? Ведь для отца и матери она не только воспитанница, но и кровь от крови и плоть от плоти женщины, которая похитила, а потом выкинула их собственного ребёнка, подвергнув его смертельной опасности. То, что ты выжила и выросла, — это чудо.

Я задумалась. Да, я так и не простила укравшую меня из колыбели и бросившую в шесть лет Маллену. Но наверняка моя мать ненавидит её во сто крат сильнее.

— Кстати, на мой взгляд, родители ещё слишком хорошо с этой самозванкой обошлись, — продолжил Колин. — Сейчас она обучается торговле под присмотром кого-то из знакомых отца. Если приложит хоть толику старания, сможет неплохо устроиться. А если не приложит — что ж, это будет её свободный выбор. Да, отец отыскал-таки способ заставить её забыть всё лишнее о Доме Эрранд. Но на всякий случай мы переделали все тайники и изменили порядки. Я тебе потом покажу.

Интересно, он тоже не называет её по имени. Ну да, данное родителями «Элерет» ей не принадлежит, оно моё. Значит, отныне ей придётся именоваться как-то по-другому. Ничего, выберет себе по вкусу.

— А ты сам по ней не скучаешь?