И тогда она будет счастлива. Да, именно счастлива отвечать на его звонки. И не будет их бояться ни капельки. Но ничего такого Рина не написала.

«Ерунда, бывает».

Вот и все, что она отправила в ответ.

5

– У тебя сошлось? – спросил Антон.

Если бы речь шла не о контрольной, Рина бы не ответила, но она привыкла, что на такие вопросы не отвечают только последние люди. Ей быть последней не хотелось. Впрочем, первой тоже. Никогда в жизни она не рвалась ни в лидеры, ни в шеренгу отстающих. Ей было легко и уютно в середине. Лучше, чтоб никто не обращал внимания. Вернее, чтоб обращал, но только Данил, а не остальные. Зачем ей остальные?

– Сошлось, – кивнула она. – Там же просто все. По теореме…

Антон не дал договорить, схватил ее за запястье и рванул на себя.

– Думала, самая умная? Думала, не проверим?

– Так зачем проверять, если сошлось? – пролепетала Рина.

Она уже поняла, что речь не о последней задаче и не о контрольной вообще. Но она цеплялась мыслями за спасительную бесполезную надежду, тлеющую крохотным и уже холодным огоньком. Вдруг все-таки о контрольной?

– Не сошлось! – прошипел Антон и потащил ее к лестнице. – Нет у тебя никакого мужа. И чемпиона города зовут знаешь, как?

Рина почувствовала, что сейчас потеряет сознание. От страха, от безнадежности, от боли в руке, в конце концов.

– Отпусти! – сказала она ледяным голосом. – Отпусти, мразь!

– Что ты сказала? – взвизгнул Антон и дернул ей руку так, что Рина согнулась пополам, а ладонь взлетела вверх, будто показывая, куда улетают освободившиеся души. Рина подумала, что ее душе до полета осталось, наверное, не так уж и много.

Пока он тащил ее по институту, Рина надеялась, что кто-нибудь обратит внимание и поможет вырваться. Но как назло, на пути никого не было. То ли последняя пара закончилась у них слишком поздно, то ли другие группы сбежали с контрольной. В принципе, могли.

Если бы у них работал гардероб, можно было бы попросить о помощи старушку-гардеробщицу, но тот не работал уже месяца два, а куртки студенты носили с собой. Или на себе, потому что топили в аудиториях еле-еле и руки мерзли даже в перчатках.

Антон вытолкнул Рину из дверей и потащил по ледяной дорожке к машине. Сегодня он был один, но она и с ним одним не могла справиться. Если бы хоть сумка была с твердым каркасом! Если бы хоть зонтик оказался в руках. Но кто носит зонт зимой? А вместо сумки у Рины был плотный пакет с конспектами и планшетом. «Планшет», – подумала она. Он же твердый. С металлической окантовкой. И с защитой экрана, в конце концов. Вот только, если разобьется, как она будет жить? Или у нее, вообще, не слишком много шансов жить? Куда Антон ее тащит? Зачем?

Он объяснил довольно скоро, когда двери института остались позади.

– На дачу поедем. Посидишь там в подвале. Кино со мной посмотришь. Будешь умницей, отпущу. А не будешь… Не будешь, придется платить за вчерашнее вранье. Ты не знала, что за обман не платят только очень послушные девочки? Ты, Рина, послушная? Нет?

От этих слов Рину чуть не вывернуло в снег. Но она собралась, проглотила вязкую слюну и сжала покрепче ручку пакета.

У самой машины, когда последние секунды полетели с немыслимой скоростью, Рина повернулась и изо всех сил взмахнула пакетом. Антон хотел увернуться, но не успел. Планшет, хоть и спрятанный в пакетное нутро, пришелся ему по виску. Антон взвизгнул от боли и разжал пальцы. Этого хватило. Рина рванулась изо всех сил и вылетела на проезжую часть. Заскрипели тормоза, кто-то яростно матерился, кто-то выскочил из машины и побежал на Рину.

– Сдурела? – заорал здоровенный мужик в серой куртке.

– Дяденька, – пролепетала Рина, – дяденька, помогите! Он – маньяк! Он меня в машину тащил!

Мужик оглянулся, посмотрел на еще ошалевшего от боли Антона и сразу поверил.

– Ах ты… – начал он, поворачиваясь к нему.

– Мужик, стой! – заверещал Антон тоненьким, каким-то не своим голосом. – Мужик, она врет! Она на меня сама набросилась! Она за мной бегает, а я не клюю, вот и взбесилась!

– Что-о? – взревел мужик. – То-то я смотрю, ты ей рукав оторвал. Отбивался, поди?

– Отби, – начал было Антон, но сообразил, что попался.

В маленькую дурацкую ловушку вот этого здоровенного мужика.

И еще сообразил, что шансов ни убежать, ни отбиться у него нет. Только смириться с неизбежным.

«Привет, – набирала Рина. – Сегодня мой однокурсник хотел меня убить. Он тащил меня в машину и говорил, что только очень послушные девочки не платят за ошибки. И за все остальное не платят тоже. Представляешь, чем бы я ему заплатила? Не деньгами же. Да и нет у меня их. И ничего нет. Правда, я думаю, после ему бы пришлось меня убить. Оставлять свидетелей – дело глупое. А он же не совсем дурак. Хоть, может, и совсем. Я так и не поняла. И совершенно не хочу понимать. Я ничего не хочу о нем понимать. Лучше бы его никогда не видеть и не слышать. В новостях часто пишут о пропавших людях. Особенно о девушках. Я подумала, что если бы мне не помогли люди с дороги, то могла бы точно так же исчезнуть. Сначала никто бы не заметил, что меня нет. В институте начинаются выходные, потом решили бы, что я заболела, потом, наверное, позвонили бы и услышали, что «абонент временно недоступен». Интересно, они бы стали что-то делать дальше? Или просто решили бы, что я – человек совершеннолетний, хочу – хожу на занятия, хочу – бросаю институт. Какое им дело? А ты бы подумал, что я не пишу, потому что некогда. Или потому что на что-то обиделась. Вот и все. Ты же никогда не выяснял, из-за чего я обижаюсь. И никогда не писал первым. И сейчас бы не написал, правда? Тем более, что мы живем в разных городах, у нас разная жизнь и близкие люди могут появиться новые и тоже абсолютно разные.

Я всегда шла мириться первой, даже если была уверена, что не виновата. Или что ты поступил со мной так себе. Наверное, многие на моем месте развернулись бы и ушли, потому что должна же быть у девушки гордость или как это называлось в прежние времена? Но мне было страшно тебя потерять. Мне казалось, что если ты исчезнешь из моей жизни, то я и жить-то не смогу. И что гордость – то