И, наверное, никакого не будет. Мурзик был самым умным и самым добрым. И всегда мурлыкал. Только перестал, когда заболел».

Она бы еще что-нибудь написала, но заплакала. Потому что думать про Мурзика и не плакать не получалось совершенно. Он умер зимой в декабре, когда дни стали совсем короткими, а солнце почти не вылезало из-за туч. Сперва он прятался под шкафом и мяукал, а потом, уже в клинике, молчал и только смотрел на нее все понимающими глазами. И под этим взглядом она даже боялась его погладить. Что толку гладить, если ничем не можешь помочь? Но она погладила, конечно. Как будто пообещала что-то важное. Пообещала и не выполнила.

4

– Поехали с нами!

Антон смотрел на нее ясными синими глазами и улыбался. Так улыбаются маленькие дети, у которых точно ничего плохого на уме не может быть. Они еще не знают, что на свете бывает плохое.

– Что я там буду делать? – покачала головой Рина.

Она стояла около их машины и думала, как бы побыстрее попрощаться и бежать к метро. Ей нужно домой, скорее. Данил вчера так и не написал. Нет, он поставил под ее письмом эмодзи. Но эмодзи – это же не слова. Это просто значок: видел, знаю. Но от него не становится ни теплее, ни радостнее. Даже от сердечка. Даже от поцелуя. Это же не настоящий поцелуй. Вот настоящий Рина променяла бы на тысячи слов. Только откуда ему взяться, настоящему? Поэтому ей остаются только слова. А иногда и их нет. Вот как вчера.

– Ты будешь пить коктейли и слушать музыку! – пообещал Антон и подмигнул.

При этом глаза у него перестали быть такими уж детскими и невинными, как пару минут назад. В них появилось что-то ледяное, тягучее и ленивое. Как будто он решил больше не притворяться, а показать себя в натуральном виде.

– Я не люблю коктейли, – призналась Рина. – А музыку слушаю дома. Я так привыкла.

– Ой, ну послушаешь с нами разок, – не унимался Антон. – Может, тоже привыкнешь?

– Не стоит, – ответила Рина.

Ей бы отойти хоть на пару шагов. Или вовсе не дожидаться конца разговора. Но она была вежливой девочкой. Разговор не прервала. Стояла рядом. Поэтому, когда друзья Антона ее схватили и начали запихивать в машину, она даже завизжать толком не успела. Все было быстро, грубо – сопротивляться бесполезно.

В машине ее никто не держал, даже помогли сесть нормально и пристегнуться. Но не могла же она вылезти на ходу?

– Не парься, – бросил Антон. – Ну посидим в баре, потом вызовем тебе такси. В чем проблема?

– В том, что вы меня повезли силой!

– В шутку! Понимаешь ты?

– Нет. Остановите машину!

– Да щаз!

Когда джип вырулил на кольцевую, Рина вытащила планшет. Быстро, аккуратно, включила и набрала несколько строк.

– Э, ты чо? – спросил Антон. – Гейм овер?

– Я скинула свои координаты мужу. И номер твоей машины.

Рина говорила тихо, голос дрожал, но все в машине слышали, конечно.

– Какому мужу?! У тебя нет мужа! – заржал Антон.

– Гражданскому. Ты-то откуда знаешь? Помнишь, за мной заезжал парень на серой «хонде»? Ну, вы еще все бегали смотреть на тюнинг? Вот. Это, по-твоему, кто был? Сосед по школьной парте, что ли?

– Б-лин! – выругался Антон. – Он же у тебя этот, как его?

– Этот, этот, – подтвердила Рина, сама еще не зная, что, но быстро придумала, – чемпион города по вольной борьбе.

И чуть не затряслась от истерического смеха, до того не походил невысокий изящный Данил на спортсмена-борца. Но кто его видел не за рулем? А за рулем – что там разглядишь?

– Так, свободна! – выпалил Антон и резко дал по тормозам.

Вода текла в ванную толстой струей. Вокруг струи собиралась пена. Прозрачные пузырьки, осенний запах перезревшей дыни и синеватые тени на дне. Рина всхлипывала, набирала полные горсти воды, выливала себе на лицо, шею и грудь. Вода казалась мягкой, успокаивала и не давала опять разреветься. Что-то Рина в последнее время слишком часто ревела. Раньше так не было. Раньше она чаще смеялась, даже если на душе скребли кошки. А теперь совсем разучилась держать себя в руках.

Планшет лежал на стеклянной полочке, высоко, рядом с зубной щеткой и пастой. Рине очень хотелось написать Данилу. Каждая минута паузы казалась бессовестно долгой, но она решила не рисковать. Планшет и вода – слишком опасно, если они рядом.

В комнате Рина устроилась на диване, сидеть за столом не было сил. Ну и ладно, все равно никто не увидит. На стуле рядом горой пестрели платья. Она собиралась сегодня сделать генеральную уборку в шкафу и не успела. А теперь не было ни желания, ни сил.

«Меня сегодня чуть не увезли пить коктейли, представляешь?» – написала она, от волнения забыв поздороваться. Написала и сразу отправила.

«Ты любишь коктейли?» – ответил Данил.

Рина привстала, удивленная. Никогда он не отвечал ей так быстро.

Колокольчик на верхней панели вдруг качнулся, и планшет разразился тонким дребезжащим звоном. Рина не сразу поняла, что это Данил звонит ей. Звонит по видеосвязи. Она даже забыла, что боится звонков. Сперва ей лихорадочно захотелось ответить сразу. Потом она вспомнила про горы платьев и белья, вынутые из шкафа и уже захотелось не отвечать ни за что, а для надежности сесть на планшет или хоть спрятать его под одеяло. Она и схватила его, чтобы спрятать, но палец соскользнул на кнопку ответить, и на экране возникло растерянное лицо Данила. На нем была черная куртка с капюшоном. Кажется, у него шел снег. Данил растерянно улыбнулся и встретился взглядом с Риной. Она посмотрела на него, ахнула и быстро обернулась. За спиной на алом шерстяном платье будто обнялись два новых кружевных бюстгальтера. Рина пискнула, замерла, но через секунду словно проснулась и начала жать на все кнопки подряд, чтобы прервать соединение. Кнопки не срабатывали. Ни отключающая связь, ни гасившая изображение. Даже звук Рина слышала – шумное дыхание и скрип снега от шагов. И все-таки у нее получилось. Экран погас, лицо Данила исчезло, и Рина смогла осторожно вздохнуть.

Ну почему так?! Она мечтала увидеть его. Она хотела услышать его голос. Она умирала от тоски по нему. Но стоило им увидеть друг друга, все получилось так неловко и нелепо. И когда теперь? Никогда?

«Что это было?» – спросила Рина скорее планшет, чем Данила.

«Я случайно нажал на кнопку видеовызова. Прости».

Ей захотелось ответить, что прощать не за что. Что пусть нажимает эту кнопку хоть каждый вечер, только предупреждает ее минут за двадцать.