почему у виска кожа такая тонкая и горячая, дождалась, пока его руки ее отпустят, и пошла, не оглядываясь. Хотелось не плакать, хотелось выть. Рина вытолкнула из себя застывший льдистой пробкой воздух, потому что он не давал дышать. Выть не давал тоже. Пробка вылетела со стоном, напугав проходившего мимо мальчишку в сером пуховике.

Рина прибавила шаг и влетела в метро.

Ничего она не могла найти. Совсем ничего. Разгладила записку на коленке и еще раз перечитала по слогам. Ничего в ней не было особенного. Все просто и ясно. Рина снова осмотрела подоконник и выругалась сквозь зубы. Ну, конечно. Вот подоконник, вот его левый край (левый, а не правый!), а вот коробка, белая, в цвет рамы стеклопакета.

Рина открыла коробку, вытащила планшет, зарядник, осмотрела разъем. Это к Новому году такой, что ли, сделали? Елочка, а не разъем. Если провод потеряется, все – пиши пропало. Ладно, где ей его терять? Дома? Ну дома и найдется.

Планшет был заряжен и даже два приложения там уже были. Вернее, приложение и текстовый файл.

Рина решила начать с текста. Так понятнее.

«Привет.

Я подумал, что мы могли бы писать друг другу, раз ты не любишь звонить. Иногда. Я тебе новый мессенджер поставил и забил в контакты свой номер. Если ты не против, ответь. Если не хочешь, удали все и пользуйся как обычным планшетом. Он ведь и есть обычный. Ну почти. Я тебе ниже инструкцию к мессенджеру скопировал. Мало ли, заглючит? Переустановишь».

Рина дочитала и поняла, что если сейчас же не выпьет воды, то подавится слезами. Она вскочила с табуретки, планшет скользнул на пол с глухим стуком.

Рина сделала несколько глотков, а потом нагнулась за планшетом. Дыхание остановилось. Экран остался цел, мессенджер уютно мерцал зеленоватой лампочкой. Рина задумалась, потыкала пальцем в экран. Данил уехал, но оставил ей подарок. Правильно, он знал, что она боится звонить по телефону. Ей однажды позвонили и сказали, что умерла мама. Вот с тех пор и боится. Рина всхлипнула. А потом будто очнулась от сна. И поняла, что сидит и пытается удалить мессенджер. А текстовый файл уже удалила. Господи! С ума она сходит, что ли, от горя? Будет этот мессенджер работать без того файла? Или?

Чтобы не тянуть и не сомневаться, Рина открыла мессенджер и быстро набрала: «Я еще напишу тебе». А потом отправила единственному, забитому в список контактов адресату. Сообщение дошло. Около него мигнули две зеленые галочки.

И вот тогда заплакала всерьез. Молча, глотая слезы, но все равно, не отрываясь от аватарки в планшете. Его аватарки.

«Привет. Я рад, что ты написала».

Вот и все, что он прислал ей в ответ, а ждать пришлось полтора часа. За эти полтора часа Рина успела заварить чай, найти шоколадку и перестать плакать.

За окном падали хлопья снега, разлапистые и мокрые. Красный столбик подкрашенного спирта подползал на древнем градуснике к нулю, и Рина вдруг вспомнила, как они бродили однажды по такому же снегопаду. Вернее, просто шли куда-то, потому что центр города замер в девятибалльной пробке, а домой было нужно обоим. Они шли под старым Рининым зонтом и смеялись. С ним она почти всегда смеялась. Это теперь все плакала да плакала. Нужно исправляться, подумала она. Мир не налетел на земную ось. Столица не на краю света. И она, Рина, может быть, потом сумеет придумать, как ему сказать самое главное. То, о чем не сказала до сих пор.

2

Утром снег стал суше, хлопья мельче, а мороз приблизился к минус пяти. В институте Рина встряхнулась, как воробей, искупавшийся в пыли, и побежала на первую лекцию. Вот уж где все было привычно и тошно до оскомины. Ее место благополучно пустовало – никто не хотел за первую парту, а она, наоборот, не желала садиться рядом ни с кем из однокурсников. Зачем ей? Нюхать запах табака и дешевых лосьонов после бритья? Слушать сбивчивые рассказы о том, как вчера, кто и сколько всосал в баре, а потом с какими девчонками уехал на такси? Хорошо хоть, при Рине не делились впечатлениями о том, что было после поездки. Все-таки помнили, что она – девчонка. Нет, сначала-то не просто помнили, не давали прохода. Все красавцы удалые – один в прыщах, второй бритый на затылке в синеву, третий говорит так, что по телеку бы запикали – выбирай любого. Только зачем Рине был нужен любой? Любой из них? Если у нее был Данил? Сто лет был, и она не сомневалась, что еще сто лет будет. Она и однокурсников разогнала, а те что? Раз девчонка занята, зря время тратить не стали. Отвалились, как кожура от переспелого апельсина. А Данил взял и уехал в эту свою – ах, да, нельзя говорить ничего плохого про город, где теперь живет любимый человек – столицу. Уехал навсегда, а Рина осталась. В толпе однокурсников, в толчее метро, в неразберихе больших магазинов, но совершенно одна. Всегда одна.

После занятий она стояла на трамвайной остановке и проклинала снег, лабораторную, с которой не удалось уйти пораньше, и трамвайное расписание. Один ушел, теперь стой, жди, пока не потекут слезы, сопли и что там еще, от ветра и декабрьского сырого холода.

И все же трамвай появился, Рина доехала, забралась в ванну, полную горячей воды, и, наконец, согрелась. Она даже подумала, что можно было бы прямо из ванной написать Данилу. А что? Он же все равно ее там не увидит? Жаль, что не было с собой планшета и пришлось терять лишние полчаса на вытирание, одевание, чай и прочую ерунду.

Но планшет ждал и даже почти не разрядился.

Рина быстро набрала привычное: «Привет». А потом не совсем привычное: «Представляешь, я сегодня чуть два раза не умерла!» И это было правдой.

Она понимала, что сразу Данил не ответит. Что он – сидит с планшетом с утра до вечера и только и ждет, что ее писем? Это же не она уехала. Это он. Значит, ее место в его жизни, если и обозначено, то где-то в самом дальнем и крохотном углу.

Это было обидно до жути. Хотелось ругаться, кричать и бить кулаком в подушку. Но толку-то?

Поэтому Рина налила чая, положила на кусок белого хлеба пластину соленой форели и включила первую серию того самого сериала, который сперва Данил советовал ей посмотреть, а потом просто выписал на листке номера самых лучших серий. Рина решила, что ничего, теперь посмотрит и