князю Ярославу и пробывший у него некоторое время, проследовал по Волге к Каспийскому морю, направляясь «в Серкланд», под которым Ф. А. Браун понимал транскаспийские земли, находившиеся под влиянием Арабского халифата[345], чтобы возобновить старые, к тому времени уже прервавшиеся торговые связи Руси с этим регионом[346]. Ф. А. Браун неоднократно подчеркивает, что, по его предположению, либо экспедиция была организована Ярославом, либо шведы получили его согласие и заручились поддержкой князя в организации своего предприятия[347].

Опубликовавший критическое издание саги Э. Ольсон полагал, что от произведения, принадлежащего к группе саг о древних временах, не следует ожидать надежной информации. Упоминающиеся в саге географические объекты, локализуемые в Сирии и Палестине, Э. Ольсон объяснил пристрастиями автора саги[348] и счел, что «Сагу об Ингваре» необходимо исследовать в совокупности с данными рунических надписей на «камнях Ингвара». Приведенную в саге и в исландских анналах дату – 1041 г. Э. Ольсон рассматривает как вполне достоверную именно потому, что она согласуется со временем установки в Центральной Швеции мемориальных камней в честь участников похода[349]. Автору, интерпретировавшему Серкланд рунических надписей как регион, населенный сарацинами-мусульманами, представляется наиболее вероятным, что маршрут экспедиции реального Ингвара пролегал по Волге в направлении Каспийского моря[350].

Рассматриваемых в данном разделе проблем коснулся Э. Вессен в своем кратком предисловии к публикации 24 надписей на «камнях Ингвара», найденных к тому времени в Швеции. Отметив, что Гардарики была территорией, откуда шведы продвигались далее либо на восток в Серкланд («мусульманские территории вокруг низовьев Волги и Каспийского моря»), либо на юг в сторону Византии и стран Средиземноморья, Э. Вессен, однако, не уточнил, как именно ему представляется маршрут Ингвара. По вопросу о дате похода, сопоставив основные рукописи саги, он высказал мнение, что в том фрагменте саги, где приводится дата, главное не числительные, а словесное описание. Указание на одиннадцать лет, разделяющих смерть конунга Олава Харальдссона в битве при Стикластадире в 1030 г. (событие, хорошо известное скандинавским авторам) и гибель Ингвара, по мнению Э. Вессена, скорее всего, является достоверным. Дата 1041 г. от Рождества Христова, на его взгляд, присутствовала в древнейшем латиноязычном тексте саги, куда, следовательно, была внесена самим автором[351].

Мнение Ф. А. Брауна и Э. Ольсона оказало влияние на концепции М. Шлаух[352] и А. Стендер-Петерсена. Со ссылкой на исследование Ф. А. Брауна он отмечает, что «шведский викинг Ингвар Путешественник, внук конунга Эйрика Победоносного и племянник Олава Шётконунга, изгнанный последним из Швеции вместе со своим братом Харальдом, прошел через Киев в сказочный Серкланд по Волге и Каспийскому морю»[353]. Датировавший поход в своей ранней работе очень широко – временем Ярослава Мудрого, – А. Стендер-Петерсен позднее пришел к наиболее распространенной среди исследователей точке зрения – 1041 г.[354]

Шведский рунолог С. Янссон уделил внимание проблеме в связи с анализом рунической надписи из Вестманланда (Vm. 1–2). Отказавшись от своего более раннего прочтения данной надписи *austr i krþum – «на восток в Гарды»[355] и иначе интерпретировав последнее слово, он предложил прочтение *austr i karuzm – «на восток в Карузм». Автор идентифицировал это географическое название с Хорезмом в Средней Азии и, рассудив, что Хорезм находится в той стране, которую скандинавы именовали Серкландом, связал эту надпись с другими надписями на «камнях Ингвара», в которых упоминается Серкланд. Все это позволило С. Янссону сделать вывод о том, что именно в Хорезме закончился поход Ингвара и его отряда[356]. Автор принял традиционную датировку похода 1041 г.[357]

Вскоре после появления работы С. Янссона в спор вступил Т. Арне, не согласившийся с его выводом. Свое прочтение надписи он аргументировал ее особенностями, в частности множественными ошибками в написании слов, в том числе и слова karusm, и высказал убеждение, что здесь имеется в виду Русь. Он подчеркнул малую вероятность того, что скандинавы в 40-х гг. XI в. могли доходить до Средней Азии: за 120 лет, прошедших после путешествия ибн Фадлана в 921/922 г., ситуация изменилась, считал Т. Арне, и проход скандинавов так далеко в Азию в это время был уже невозможен. Кроме того, он отметил, что топоним karusm – Хорезм не известен ни одному скандинавскому памятнику[358]. Т. Арне полагал, что отряд Ингвара служил при дворе византийского императора и погиб, находясь в походе в Сирии или Малой Азии либо участвуя в кампании против мусульман вне пределов Киевской Руси[359].

Новые аргументы для обосновании кавказского направления маршрута Ингвара предоставила следующая работа Э. Вессена, в которой автор уточнил свою позицию, высказанную ранее. Он более подробно останавливается на значении названия «Серкланд», которое, как он полагает, пришло в Скандинавию из Византии. Там этим словом обозначались сарацины и мусульманские народы (в частности, арабы), населявшие земли халифата, Сирии, Багдада и т. д.[360] Э. Вессен привлек к анализу ряд рунических надписей, упоминающих поездки в Иерусалим, среди которых в надписи Up. 605 в одном контексте соединены указания на направление «на восток» и топоним Иерусалим: «Ингерен, дочь Хорда, велела высечь руны по самой себе. Она отправится на восток и далее до Иерусалима. Фот высек руны». Хотя Иерусалим, как отметил Э. Вессен, в XI в., когда был воздвигнут камень для Ингерен, находился в руках неверных – сарацинов, наименование «Серкланд» никогда в рунических надписях не употреблялось применительно к Святой Земле[361]. В этой же работе Э. Вессен развернул обоснование своей позиции, не претерпевшей за более чем двадцать лет никаких изменений, по вопросу о датировке похода[362].

Устоявшиеся в историографии два мнения относительно маршрута похода к середине 1960-х – началу 1970-х гг. отразились в целом ряде обобщающих трудов, затрагивающих тему контактов Скандинавии и Древней Руси. Специально не исследуя вовлеченные в обсуждение источники, ряд авторов сочли нужным в своих работах затронуть этот вопрос.

Южноевропейская позиция зафиксирована, например, в книге Й. Брёнстеда по истории викингов. Автор анализирует ситуацию, сложившуюся в Восточной Европе в XI в., и показывает, что слияние двух русских территорий – Киева и Новгорода – в единое Древнерусское государство и введение христианства по византийскому образцу ослабило позиции шведов в Восточной Европе. Восточный торговый путь по Волге потерял свое значение вследствие падения производства серебра в Багдадском халифате. Со шведской точки зрения главным стал путь по Днепру, который вел к Черному морю и в Византию. Шведы служат у византийского императора. Они ходят в дальние походы, вплоть до Афин, о чем свидетельствуют рунические надписи, нанесенные ими на статуе льва, которая сейчас находится в Венеции. Упоминание Й. Брёнстедом в этом контексте похода Ингвара (по мнению автора, отчасти реального, отчасти вымышленного персонажа[363]), который он датирует временем около 1040 г., позволяет причислить его к сторонникам южного направления[364].

Аналогичное мнение о том, что экспедиция связана с византийским направлением (учитывая возможность дальнейшего продвижения к Иерусалиму), было