Ельга осторожно погладила ножны кончиками пальцев. Подумала, вспоминая слова Асмунда: а если бы она вдруг умерла, отец положил бы ей в могилу один из своих мечей, чтобы иметь надежду найти дочь в палатах Одина? А что, в самый раз. Если уж ему самому, на этом свете, такой дорогой меч оказался не нужен…

Вообразив себя в Валгалле, Ельга улыбнулась. Если правда все то, что она слышала об этом месте, то она найдет там то же самое, что видит здесь почти каждый день. Там ей тоже придется подавать гридям пиво и мясо и слушать их похвальбу своими подвигами. Такие, как она, от рождения воспитываются для обязанностей земных валькирий и по смерти лишь переходят в дом наивысшего владыки – одноглазого Отца Битв.

Но меч молчал, не открывая тайн своей судьбы, и Ельга не могла вспомнить, чтобы отец упоминал о чем-то подобном.

Она уже убрала меч обратно на дно и почти закончила укладывать сверху нарядные кафтаны, как вдруг заметила на холстине, укрывавшей сверху содержимое ларя, несколько темных пятен. Это была кровь, но давно засохшая. Пятна были небольшие, с горошину – как будто кто-то палец порезал.

В недоумении Ельга уставилась на нее. На холстине было ясно видно, что это кровь, а не смола, деготь или еще что-то подобное. Но чья? Как она сюда попала? Ельга не помнила таких происшествий, а если бы увидела, то сразу отдала бы покровец челядинкам в стирку. Кто мог лазить сюда без ее ведома – ведь единственный ключ она хранит у себя?

На крыльце бухнуло, кто-то дернул дверь.

– Леляна! Ты здесь? – Свен просунул голову под притолоку, после светлого двора моргая и не видя ее в полутьме. – Иди скорей! К нам древляне приехали!

⁂

Две древлянские лодьи прибыли, как обыкновенно, сверху по Днепру и встали возле увоза на Почайне. Причалив, древляне важно ответили подошедшему мытнику, что товара у них на продажу никакого нет, хотя дело их отчасти и торговое, если рассудить; попросили послать на княжий двор и спросить, угодно ли хозяевам принять их, с посланием от князя искоростеньского Житимира и князя малинского Боголюба.

– Уж не дань ли привезли? – прищурился Свен, которому первому доложили об этом.

– Да у них не сказать чтоб поклажи с собой много, – хитровато, с видом мнимого простодушия улыбнулся отрок от Хочуты-мытника, имевший приметливый глаз на содержимое прибывающих лодий. – Одно, сказали, послание доставили.

– Ну, пусть несут сюда, – распорядился Свен. – С паршивой овцы…

После этого он отправился уведомить Ельгу. Узнав, в чем дело, она заволновалась.

– А сколько у них людей?

– Леший их знает. От Хочуты сказали, две лодьи.

– Большие?

– Леший знает.

– Сам ты леший, Свенька! Куда я их дену? Кормить же надо, в баню надо! На постой определять! Тихота! – окликнула она первого челядина, что попался на глаза. – Рагвида найди, живо! Слава богам, у нас есть тур!

Съесть всю тушу пока не удалось даже с дружиной и гостями, да еще имелась туша Ельгиной лошади. Остатки той и другой уже засолили и приготовили в завяливанию, и теперь можно было быстро наполнить котлы.

– Как же их принимать, Рагвид? – волновалась Ельга, обсуждая с отцовским управителем, что и как быстро можно подать на стол, да еще и в эту голодную пору. – Кто же так ездит – нечаянно, не уведомив, не условившись? В конце весны! Кто же ездит в гости в эту пору? Ни жита нет, ни овоща! Ни хлеба, ни пирогов, ни блинов не сделать, ни пива не наварить! Будут лошажьи кости глодать, сами виноваты!

Свен от них уже ушел – никому не доверяя в эту тревожную пору, и особенно древлянам, отправился поднимать гридей, чтобы были готовы и держали оружие под рукой. Он уже догадался отправить Ольгера с десятком на причал и поглядеть на гостей до того, как они окажутся у ворот.

– Может, за боярами послать? Кому же говорить с ними – не мне же? И не Свеньке! Крупец! Найди еще двоих, сбегайте к Вячемиру, к Славигостю, к Вуефасту – пусть идут сюда поскорее!

Ельга помнила, как отец принимал посольства. Прибывших встречали у лодий, провожали к гостевым домам вне городских стен, где имелись бани и съестные припасы, кормили, давали день-другой отдохнуть, и только потом князь приглашал их к себе на пир, где они и излагали ему и прочим киевским мужам, с чем прибыли и чего хотят. Но сейчас Ельга никаких гостей не ожидала и в гостевых домах ничего не было готово. Она ждала только Ингера из Ладоги, но он, прибыв сверху Днепра, остановился бы на несколько дней для отдыха в Любече, в трех переходах выше, а гонец оттуда предупредил бы Киев заранее, дав время все устроить.

– Пусть бы в лодьях посидели, – сказал Вуефаст, явившийся первым из бояр. – А потом шли бы в гостевой дом.

– Нехорошо гостей на пристани томить… – заикнулась Ельга.

– А врасплох приезжать – хорошо? – Вуефаст подбоченился. На лице его отражалось презрение к нежданным гостям, а на плечевой перевязи висел меч, подаренный покойным князем. – Прям как в набег пошли! Много их?

– Не знаю. Хочута не передал сколько.

– А вооружены они?

– Свен послал навстречу.

– А, ну пусть разбирается, – боярин махнул рукой и пошел в гридницу.

Поглядев ему вслед, Ельга побежала в поварню – искать Годочу.

Когда древляне вступили в гридницу, первый их взгляд уперся в пустой княжий стол. Пустота его зияла, и Ельга, стоя слева, вглядываясь с беспокойством в бородатые лица гостей. Поначалу древляне казались ей все одинаковыми, различались они только цветом бород. Но сразу она заметила, как они дрогнули. Чего они ожидали – что на этом месте уже кто-то сидит? Или надеялись, что там еще никого нет?

Свен стоял справа, и с той же стороны, по правую руку, выстроились дружинные вожди и киевские бояре: Вуефаст, Фарлов, Асмунд, Вячемир и еще трое. Варяги с мечами у пояса, бояре в кафтанах, отделанных цветным шелком – не такие роскошные, как княжеские, эти одежды все же придавали киянам вид куда более богатый и нарядный, не в пример древлянам в домотканых насовах. Сразу было ясно, кто владеет торговыми путями, а кто живет за лесами и не видит иноземных товаров в глаза. За данью к древлянам князь Ельг ходил каждый год, но подарков, как полянам, им не дарил. Между двумя племенами не утихала вражда: когда-то давно поляне были подчинены древлянским князьям, после того платили дань хазарам, от которой их избавили русы под водительством Аскольдова деда. Древляне же в глубине своей лесистой, болотистой земли, далеко на правом берегу Днепра, дани не платили никому со времен обров и презирали полян, называя их холопами то хазар, то варягов. Поляне же в свой черед ругали их «чащобой» и «дивьими людьми»[22] и хватились серебром, шелками и прочими заморскими сокровищами, которые получали при посредстве и тех, и других своих владык. При Ельге же сами древляне оказались данниками своих бывших данников полян, что докрасна раскалило старинную вражду. Зная все это, Ельга тревожилась, не ожидая от незваных гостей ничего хорошего.