А когда девушка вышла, повернулась к Дэсмишу.

— Прости, я знаю, что нельзя было так распускаться…

Но Светлый не дал ей договорить:

— Невозможно всегда и все держать в себе. Ты накопила столько за эти годы, что весь мир можно перевернуть. Как раньше-то не взорвалась?

— Наверное, просто понимала, что некому будет меня удержать. А здесь есть ты и Тэйхирт. Но я и правда словно половину груза с себя сбросила.

Дэсмиш подошел ближе и осторожно провел ладонью по ее щеке.

— Мне жаль, что так все сложилось. Но теперь ты под нашей защитой. И девочки тоже. Я больше не дам тебя в обиду.

Тамила пристально вгляделась в его глаза и грустно улыбнулась:

— Я знаю. Спасибо.

— Чем я могу тебе помочь сейчас?

— Скажи, где вы разместили Лу? Я хочу с ней поговорить, ведь даже толком ее не поблагодарила.

— По-моему, сначала не мешало бы высушиться, — усмехнулся Дэсмиш, откидывая от лица мокрую челку.

Тамила оглядела себя и его и вдруг прыснула:

— Ну вот зачем тебе такая женщина, которая слезы льет ливнем?

— С градом и молниями, — добавил жрец с улыбкой. — Зато нам точно не грозит нехватка воды.

* * *

Милена спала и чему-то улыбалась во сне. Виталий сидел рядом и держал ее за руку, вот только мысли его были далеко. Он видел одновременно и чуть подрагивающие ресницы девушки, и маленького мальчика, добивающегося от бабушки информации о способах спасения его принцессы. Принцессы… Это Рамиса объяснила, что его задачей станет защита девушки, которую он полюбит. Не так, конечно, сказала. Он бы просто фыркнул и заявил, что с девчонками играть неинтересно. Она сразу сказала — «принцесса». Что автоматически приравнивало его к рыцарю, который обязан бороться с драконами. А это совсем другая история. Виталий усмехнулся и осторожно убрал свесившуюся на лицо Милены кудряшку. Вот она — его принцесса, которую он любит всей душой.

Почему же он не помнил ничего из объяснений бабушки? Он и ее саму помнил неотчетливо. Да, была такая бабушка со странным именем, но даже родители толком не знали, кем именно она им приходится. Виталий оперся локтем о край кровати и прикрыл глаза рукой. Вот сейчас он представляет Рамису во всех подробностях и начинает вспоминать все их разговоры про «мир с летающими шарами». И, кажется, она сама предупреждала его, что он все забудет. Значит, это ее работа? Но зачем? И почему он вспомнил именно сейчас? Куда она делась? Если Рамиса хотела защитить этот мир от разрушения, почему здесь нет ее самой?

«Я не могу вмешиваться в чужие миры напрямую», — знакомый мягкий голос прозвучал словно в его голове.

Виталий распахнул глаза и огляделся по сторонам. Все по-прежнему: Милена спит; в кресле рядом сидит Антон, откинув голову назад и чуть приоткрыв рот; на коленях парня уютно устроилась Мирослава. Оба спят тоже. Мирослава слишком вымоталась от страха за сестру и после путешествия за ней. Антона, наверное, просто сморила сонная атмосфера в комнате. Но Рамисы здесь точно нет.

«Не отвлекайся, мне сложно поддерживать связь с тобой так, чтобы ты услышал».

«Бабушка?» — неуверенно спросил он в мыслях. Явное ощущение того, что постепенно сходит с ума и начинает разговаривать сам с собой.

«Лучше называй меня Рамисой. Все-таки ты пошел за ней?»

«Почему ты этого не хотела? Ведь все равно рассказывала, что мне нужно будет делать здесь».

«Я слишком привязалась к тебе и боялась, что ты можешь погибнуть. Твоя жизнь оказалась для меня важнее жизни твоей девочки. Тем более что Милена рушила все мои планы. А мир можно будет спасти иначе».

Парень скрипнул зубами:

«Гадалка… Твоя работа?»

«Моя».

Показалось, что Рамиса виновато опустила голову.

«Не сердись, малыш. Из-за этого вмешательства мне пришлось оставить и вашу семью, и ваш мир».

«Ты исчезла гораздо раньше».

«Но я была рядом. Просто ты уже меня не помнил».

«Помоги мне спасти Миленку!»

«Ты знаешь все, что должен знать. Расскажи об этом жрецам и Тамиле. Они помогут».

«Да я почти ничего не помню!»

«Начнешь рассказывать — вспомнишь. Даже если что-то забудешь — просто слушай свое сердце».

«Как я смогу с тобой связаться?»

Но ощущение присутствия Рамисы уже пропало.

* * *

Тамила нашла Лу в комнате с планетами. Фирхаши сидела прямо на полу среди загорающихся и гаснущих звезд и задумчиво смотрела на текущие над головой облака. В бирюзовых глазах копились слезы, но девушка не давала им пролиться.

— Порой лучше выплакаться, — тихо сказала Тамила, Лу вздрогнула и резко обернулась.

— Чтобы не было, как у вас? — фирхаши все же смахнула слезы и робко улыбнулась.

— Да, — вздохнула женщина и села на пол рядом с ней.

Здесь всегда царил полумрак, и свет шел только от облаков у потолка и звезд на полу. Внезапно вспомнилось, что эту комнату они создавали вдвоем с Дэсмишем. Без какой-то определенной цели, просто так захотелось.

Сначала Тамила и Лу сидели молча, разглядывая окружающую их вечность, потом Лу спросила:

— Почему мы не можем материализовать наши желания, если в нас находятся осколки? Ни у меня, ни у Эри не получалось, как мы ни пытались.

— Не знаю. Многое поломалось после взрыва. И вряд ли осколки артефакта могут что-либо изменить. Во мне тоже они есть, — Тамила взглянула в круглые глаза девушки. — Разве ты не чувствуешь?

Та покачала головой:

— Я чувствую Милену и Мирославу. Не вас.

— В девочках осколков нет, я уже говорила. Не было, — поправилась женщина, — пока Милена не оказалась здесь. Почему же ты их чувствуешь?

— Мы родились в один день с ними. Сестры и мы с Эри.

— Ну и что? — удивилась Тамила.

— Старейшины говорили, что мы четверо родились, чтобы спасти наш мир. И только все вместе сможем это сделать. Они еще с детства нам так говорили.

— Ты с детства знаешь, что должна умереть ради всех остальных? — Тамила вскинула брови, а глаза ее мрачно блеснули.

— Да, — просто отозвалась Лу. — Я уже давно привыкла к этой мысли.

— И никогда не думала отказаться от этого?

— Какой смысл? — фыркнула девушка. — Нам некуда деваться. Старейшины нас и спрашивать не будут, не драться же нам с ними, они в любом случае сильнее.

— Артефакт собирать нельзя. Он уничтожит вслед за вами весь наш мир. Разве старейшины не понимают этого?

Лу задумалась. Она обводила пальцем каждую загоревшуюся на полу звезду и чувствовала исходящее от нее тепло. Казалось, что она сама такая же звезда, которая появилась на свет, чтобы сверкнуть