– Я поеду, – сказала Глимейл.

– Ты согласен, Поулкраб?

Рыбак издал тихое горловое рычание и жестом велел им сесть. Прожевал пищу, прежде чем ответить:

– Что-то сильное притягивает ее, и мне ее не удержать. Не думаю, что увижу тебя снова, жена, но парни уже почти взрослые и могут сами о себе позаботиться.

– Не впадай в уныние, – сурово ответила Глимейл. Она не стала есть. – Я вернусь и заглажу свою вину перед тобой. Это всего на одну ночь.

Маскалл недоуменно переводил взгляд с одного на другого.

– Давайте я поеду один. Мне будет жаль, если что-то случится.

Глимейл покачала головой.

– Не смотри на это как на женский каприз, – сказала она. – Даже если бы ты не пришел сюда, я бы в скором времени услышала эту музыку. Я ее жажду.

– А ты не испытываешь ничего подобного, Поулкраб?

– Нет. Женщины – благородные, чувствительные создания, и некоторые соблазны природы слишком изысканны для мужчин. Возьми ее с собой, раз уж она так решила. Может, она права. Может, музыка Эртрида ответит на твои вопросы. И на ее.

– Что ты хочешь спросить, Глимейл?

Та загадочно улыбнулась.

– Вопрос, ответить на который может только музыка, нельзя сформулировать словами.

– Если ты не вернешься к утру, я буду знать, что ты мертва, – сообщил ее муж.

Они закончили есть в напряженной тишине. Поулкраб вытер губы и достал из подобия кармана морскую раковину.

– Ты попрощаешься с мальчиками? Позвать их?

Глимейл на мгновение задумалась.

– Да… Да, я должна их повидать.

Поулкраб поднес раковину к губам и дунул; громкий скорбный звук разнесся в воздухе.

Несколько минут спустя послышались торопливые шаги, и из леса вышли мальчики. Маскалл с интересом разглядывал первых детей, которых увидел на Тормансе. Старший нес младшего на спине, а средний трусил за ними. Младшего опустили на землю, и все трое выстроились полукругом перед Маскаллом, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Поулкраб невозмутимо наблюдал, но Глимейл отвернулась с гордо вскинутой головой и непонятным выражением на лице.

По оценке Маскалла, детям было девять, семь и пять лет, соответственно, но он измерял время земным способом. Старший мальчик был высоким и худым, но крепким. Как и его братья, он не носил одежды, и его кожа с головы до ног была алфайеровой. Мускулы его лица выдавали смелый, бунтарский характер, а глаза пылали зеленым огнем. Средний обещал стать широкоплечим здоровяком. Его глаза казались слишком серьезными и проницательными для ребенка.

– Из этого, – сказал Поулкраб, ущипнув сына за ухо, – может вырасти второй Брудвиол.

– Кто это? – спросил мальчик, наклонив голову вперед в ожидании ответа.

– Большой, удивительно мудрый старик. Он стал мудрым, решив никогда не задавать вопросов, а самостоятельно выяснять ответы.

– Если бы я не задал этот вопрос, не узнал бы про него.

– Это не имело бы значения, – сказал отец.

Младший ребенок был бледнее своих братьев и более худым. Его лицо казалось спокойным и бесстрастным, но каждые несколько минут, без видимой причины, морщилось и становилось встревоженным. В такие мгновения рыжевато-золотые глаза мальчика словно наполнялись тайнами, вряд ли свойственными его возрасту.

– Он для меня загадка, – сообщил Поулкраб. – У него душа как живица, и он ничем не интересуется. Возможно, он станет самым примечательным из всего выводка.

Маскалл обхватил мальчика одной рукой и поднял к своему лицу. Вгляделся в ребенка и опустил на землю. Выражение мальчика не изменилось.

– Что скажешь? – спросил рыбак.

– Слова вертятся на кончике моего языка, но все время ускользают. Позволь мне еще попить, и тогда я их поймаю.

– Так иди и пей.

Маскалл направился к дереву, выпил и вернулся.

– В грядущие эпохи, – медленно произнес он, – этот мальчик станет величественным и ужасным преданием. Пророком или даже божеством. Присматривай за ним хорошенько.

Старший сын презрительно поморщился.

– Я не хочу быть таким. Я хочу стать как этот здоровяк. – И он ткнул пальцем в Маскалла.

Маскалл рассмеялся, и его белые зубы сверкнули в бороде.

– Спасибо за похвалу, о великий воин! – сказал он.

– Он большой и крепкий, – продолжил мальчик, – и умеет постоять за себя. Ты можешь поднять меня одной рукой, как этого ребенка?

Маскалл повиновался.

– Вот что значит быть мужчиной! – воскликнул мальчик.

– Хватит! – нетерпеливо бросил Поулкраб. – Я позвал вас, парни, чтобы вы попрощались с матерью. Она уходит с этим человеком. И может не вернуться, но наверняка мы не знаем.

Лицо среднего мальчика внезапно вспыхнуло.

– Она идет по своей воле? – спросил он.

– Да, – ответил его отец.

– Значит, она плохая. – Он произнес эти слова с такой силой и выражением, что они прозвучали, будто удар хлыста.

Старик отвесил ему две оплеухи.

– Так-то ты говоришь о своей матери?

На лице мальчика застыло упрямое выражение, но он промолчал.

Тут впервые подал голос младший ребенок:

– Моя мать не вернется, но умрет, танцуя.

Поулкраб с женой переглянулись.

– Куда ты идешь, мама? – спросил старший.

Глимейл наклонилась и поцеловала его.

– На Остров.

– Если ты не вернешься к завтрашнему утру, я отправлюсь за тобой.

Маскалл тревожился все сильнее.

– Похоже, это путешествие для мужчин, – сказал он. – Думаю, тебе лучше остаться, Глимейл.

– Я приняла решение, – ответила она.

Он растерянно погладил бороду.

– Нам уже пора в путь?

– До заката четыре часа, и они нам понадобятся.

Маскалл вздохнул.

– Я пойду к устью и буду ждать тебя и плот. Ты, наверное, захочешь попрощаться, Глимейл. – Он пожал руку Поулкрабу. – Прощай, рыбак!

– Хорошо же ты отплатил мне за мои ответы, – проворчал старик. – Но это не твоя вина, и в мире Формирующего случаются худшие вещи.

Старший мальчик подошел к Маскаллу и хмуро посмотрел на него.

– Прощай, большой человек! – сказал он. – Но хорошенько охраняй мою мать, так хорошо, как только сможешь, иначе я найду тебя и убью.

Маскалл медленно шел по берегу ручья, пока не добрался до излучины. Вновь увидел восхитительный свет солнца и сверкающее, блистательное море, и вся печаль покинула его. Он вышел на опушку и, покинув лесную тень, прошел по песку и уселся на солнце. Сияние Элппейна давно погасло. Маскалл упивался жарким, бодрящим ветром, слушал шипение волн и глядел за разноцветное море с его волнами и течениями на остров Суэйлоуна.