что отвезу дочь к ним на все выходные, а сам уеду с Женей в загородный отель, где можно и свечи запалить и бенгальские огни поджечь и устроить настоящее фаер шоу. Но когда я рассказал обо всем Евгении, то не увидел желания и счастья в ее глазах. Потому что ее настроение было уже испорчено, ведь ночник в виде космонавта не подходил к идеальному интерьеру. Не вписывался.

- Жень, может не в ночнике дело?

- А в чем же?

- Может это я с Томой не подхожу и не вписываюсь в твою жизнь. Я же не дурак, если ты передумала или поняла, что мы слишком поторопились, ты скажи и я все пойму.

Женя вздрогнула, кинула на меня испуганный взгляд и бросилась мне на шею:

- Как же не дурак, - ее губы едва касались моего уха, а вся она обвивала меня лозой, - самый дурак и есть. Куда я без тебя? А без Томы? Вы теперь моя семья.

- А лампа?

Женя вздохнула мне на ухо, отчего по коже побежали мурашки, а в штанах стало чуть теснее – все таки мы слишком давно не были с ней наедине.

- Ну давай мы с Томочкой пойдем в магазин и вместе выберем ночник, который понравится ей и будет вписываться в интерьер нашего дома. Здесь же так уютно, так красиво, Кешенька. Тебе нравится, как я все обставила?

- Ну, нравится, - прохрипел я.

- Видишь. И тут так чисто, так приятно пахнет, никто не трогает и не беспокоит тебя.

Она не добавила «как раньше, когда ты жил с Настей», но почему-то это читалось в ее словах.

И почему-то мне не понравилось такое сравнение.

Настя это Настя. Не нужно сейчас о ней. Впрочем, развить мысль мне не удалось. Когда Женя обхватила меня за плечи и прикусила нижнюю губу, я полностью утратил связь с мозгом. Кровь отлила вниз к члену, и думать о чем-то другом стало невозможно.

Женя легко подтолкнула меня к кровати.

- Тут же Тома, - я снова обернулся на дверь.

- А мы быстро.

- Ну… не так уж и быстро.

- Конечно не так, милый, - закивала она, - иди ко мне.

И только я забрался на кровать, только стянул пояс с тонкого халатика, только представил, как сейчас забудусь в кайфе, как ручка двери повернулась и в комнату вошла Тома.

- Пап, мне не хорошо, - прошептала дочь.

Я соскочил с Жени быстрее чем гонщик Формулы один разгоняет свой кар. Слава богу, я так и не успел снять штаны, поэтому сейчас стоял перед дочерью почти приличным. Правда, Тома не заметила бы на мне даже клоунского парика и красного носа.

Бледная, она едва стояла на ногах, придерживая рукой стену.

- Малыш, что с тобой? – Я опустился на колени перед своей девочкой.

- Живот болит.

- Давно?

- После обеда. Несколько часов назад заболел.

Я непроизвольно кинул взгляд на часы – девять вечера. Значит Тома мучается примерно с четырех. Достаточно, чтобы принять какие-то меры. Обернувшись назад, увидел, как Женя поправляет узел на халате. Поймав мой недовольный взгляд, она ответила:

- Я дала ей но-шпу.

- А почему не позвонила мне?

- Не хотела отвелкать тебя от работы, это же просто живот.

- Когда дело касается моей дочки, ничего не просто, - с нажимом повторил я и подхватил Тому на руки.

Я положил ее на нашу кровать, Женя сдвинулась в сторону и смотрела, как я пальпирую Томочкин живот. Та не жаловалась, только иногда стонала и закрывала глаза, будто хотела спать. На аппендицит это не похоже.

- Том, ты в туалете была?

- Ага.

- И как там?

- Первые пять раз нормально, - прошептала дочь.

- Пять раз?!

- Первые, - повторила малышка.

Я снова посмотрел на Женю, на этот раз негодующе. Она могла сообщить мне, что у Томы диарея, и в таком случае но-шпа мало чем поможет.

- Я сама впервые слышу, - искренне отозвалась та. – Тома не говорила мне, что ее что-то беспокоит кроме боли в желудке.

- Ладно, потом разберемся.

Я встал, чтобы найти аптечку, помятуя, что Настя хранила гигансткую пластиковую коробку с лекарствами на кухне. В этой же модной квартире едва ли найдется место для такой роскоши. Но хоть что-то кроме презервативов и смазки у Жени должно быть?!

- Пап, - простонала Тома с кровати, - очень плохо.

В следующую секунду дочь согнулась пополам и ее вырвало на безупречный турецкий ковер из натуральной шерсти. Женя кинулась к малышке, чтобы придержать той голову, пока я звонил знакомому педиатру. За все двадцать лет ни разу не видел, как болеют наши дети. Они наверное и не болели вовсе, не помню, чтобы меня это когда-нибудь касалось. И сейчас я просто терялся и боялся сделать все неправильно.

- Аркадий Паровозов, - пробасил старый друг, когда услышал мой голос.

Без лишний приветствий, я рассказал ему в чем дело, а потом объяснил, почему Настя не может помочь или взять трубку и поговорить вместо меня – я явно был слишком взволнован, чтобы что-то разобрать.

- Ладно, Кеш, езжай-ка ты в инфекционку.

- Зачем?

- За шкафом. И чтоб ребенка лечить. Пока ты пойдешь в аптеку, пока разберешься, что и как давать, Томка не только блевать, она еще и заикаться станет. Так, кто там у нас дежурит, - он замялся, будто вспоминал что-то, - ага, Иваненко. Толковый врач, осмотрит тебя и Тому и если все нормально, уже сегодня вернетесь домой.

- А если ненормально, - прошипел я.

- Полежите пару денечков. Не дрейфь, это, слава Богу, не роды, а обычная кишечка.

- Это не может быть никакая кишечная инфекция.

- Да ну, - не понял приятель, - и почему же?

- Потому что мои дети никогда не болели ею, наверное у них иммунитет.

- Ага, Кеш. Они патологически здоровы, а ты патологический дебил. Ладно. Иваненко я предупрежу, Насте привет!

И он отключился, оставив меня один на один с больным ребенком.

- Что будем делать? - Спросила Женя, когда Тома снова согнулась в спазме, но рвать ей было уже нечем.

- Что-что, - я в ужасе схватился за волосы на затылке, - Насте звонить, разумеется!

 

Глава 29

Единственное, что меня заставили сделать в больнице – надеть бахилы.