На остальное: пальто в руках, шальной взгляд и посещение в неприемный час просто махнули рукой. Видимо мой вид был слишком красноречив и ординатор просто испугался.

Томе с Кешей выделили отдельную палату. На этом плюсы пребывания в больнице закончились.

Вокруг меня царила разруха, от которой я успела отвыкнуть, работая в частной клинике. Неуютно, холодно, темно, свет не выключают даже ночью и многие пациенты завешивают двери полотенцем, чтобы немного поспать. В коридоре зеленые от диареи дети. Зачем черт дернул Савранского ехать в инфекционку? Если Тамара не была больна кишечкой вчера вечером, сегодня она ее обязательно подхватит.

- Томочка, - я тихонько постучала в дверь и открыла.

Дочь подняла на меня бледное лицо. Под глазами темные круги, а вокруг рта выделялся синюшный носогубный треугольник.

Моя малышка лежала на кровати, в одной руке телефон, в другой катетеры от капельницы. Когда я наконец дозвонилась до Кеши, он сказал, что не смог сам остановить ей рвоту и в итоге приехал сюда.

Тома была болезненным ребенком, но мне всегда удавалось поймать хворь «на подлете». Если надо, уколоть противорвотное, включать ингалятор при первых звуках кашля, пока тот не перешел в бронхиальный, гулять и отпаивать, если анализы не показывали бактериальную инфекцию.

За девять лет жизни Тома ни разу не лежала в больнице и оказалась здесь через месяц после переезда к Савранскому.

- Мамочка, - дочь потянулась ко мне корпусом, но замерла, увидеа, как вслед за ней тянется трубка от капельницы.

- Лежи тихонько. – Я села на кровать. – Как ты, малышка? Где папа?

- Пошел на планерку, сказал, что устроит всем разбор полетов.

- Понятно. Давно ушел?

- Минут десять назад. Тут скучно, - пожаловалась дочь.

- Знаю. А еще кормят всякой гадостью, а я тебе ничего не принесла.

- А мне ничего и нельзя.

Это правда. Голодание является частью терапии при кишечном гриппе. Иногда врачи предлагают овсяный кисель или каши на воде без соли и масла, так что лучше не есть ничего, чем эту уже кем-то переваренную жижу. Я знала, что сутки Томе придется посидеть на сухарях и чае, но все равно мучалась от чувства вины, что не сварила своей дочке куриный бульон.

Я бы просто не успела его приготовить. Утром, как только я встала и взялась за телефон, увидела сообщение и десять пропущенных от Савранского и еще столько же от моей мамы. Конечно я примчалась сюда как есть, даже душ не стала принимать. И всю дорогу корила себя за то, что выключила звук телефона перед сном. А теперь вот, моя малышка в больнице, а я ничем не могу ей помочь.

- Я соберу кое-какие вещи и заменю папу, хорошо?

Тома удивленно вскинула брови.

- Зачем?

- Ну как же… чтобы быть с тобой, пока ты болеешь. Разве ты не хочешь, чтобы с тобой лежала мама?

- Папа справляется, - поспешно ответила Тома. Я бы сказала, слишком поспешно, не потратив на раздумия и секунды. Нехорошее чувство царапнуло сердце: неужели я настолько плохая мать, что даже в болезни дети выбирают не меня?!

Когда Кеша выбрал другую женщину, мне было больно. Но когда ребенок выбирает другого родителя, только в этот момент ты понимаешь, насколько нелепа была твоя ревность раньше и как многогранно она звучит сейчас.

Оглянувшись, я положила сумку на пустую тумбу. Кроме нее и зарядки айфона, вещей в палате не было.

- Мы могли бы вместе позаниматься к школе, чтобы ты ничего не пропустила, и посмотреть мультики, и вообще хорошо провести время даже тут, в больнице.

- Я попрошу папу, чтобы он привез мои книги. Так что это не проблема, он со мной позанимается.

- Неужели ты по мне не скучаешь?

Мой голос дрогнул. Я не хотела показыать, до чего уязвлена, все это касалось только меня и Кеши, не девятилетней девочки, которая не помнит себя от усталости. Но все же. Все же я шмыгнула и задержала дыхание, прежде чем говорить дальше. В носу щипало так, что я вот-вот разревусь.

- Неужели, не хочешь, чтобы я приехала?

- Конечно хочу, - Тома решительно закивала, - но я выбираю папу.

- Да почему же?!

- Ему нужнее.

- Нужнее что, милая? Поддерживать тебя? Кормить из ложечки и занимать очередь за анализами?

- Нет, мам, - дочь закатила глаза, словно мы с ней говорили на разных языках, или она объясняла мне ну совсем уж примитивные вещи, - ему нужно отдохнуть.

- Здесь?! – Больничная палата, пусть даже и именуемая гордым словом «VIP» не похожа на курорт, которые так любил мой муж. Отели не меньше четырех звезд, со свежевыжатыми соками и кухней уровня хорошего московского ресторана.

- Да хоть где… лишь бы подальше от этой грымзы.

Во первых, Тома говорила тихо, так что я не сразу расслышала, что она сказала.

Во-вторых, даже после не смогла сопоставить, кого моя дочь имеет ввиду. И только поймав ее красноречивый взгляд, поняла:

- Ты про Женю?!

- Евгению, - передразнила она.

Вид Томы указывал на то, что не так хороши балерины, как видятся из ложи театра. Когда начинаешь жить с этими зефирными принцессами в доме, выясняется, что королева в замке может быть только одна. Все остальные, включая моего придурочного мужа – золушки.

Неприятная правда, с которой столкнулась Тома, но это ее выбор. И выбор ее отца. А обсуждать похождения Савранского со своей девятилетней дочерью я считаю недостойным.

- Ладно, с папой я поговорю. Узнаю, его планы на этот счет. А ты пока расскажи, что ела перед тем, как тебе стало плохо и кто из класса уже заболел.

- В классе никто, а ела я салат.

- Какой?

Я удивилась. Тома обычно не признавала свежие овощи, могла схомячить огурцы или морковку, но стоило тем же огурцам попасть в салат, она теряла к ним интерес.

- Не знаю, у Жени они без названий.

- Ну что там было?

- Что-то вкусное, копченое, с майонезом. Она туда еще сухарики добавила, вообще хорошо вышло.

- Вы давно его готовили?

- Мам… - Тома посмотрела на меня как взрослая, - Евгения никогда ничего не готовит. Только это секрет. Она заказывает еду в пластиковых коробочках, а потом перекладывает по кастрюлькам.

- И Евгения тоже ела этот салат?

- Нет, конечно. Она такое не ест. И папу не кормит. Они держат фигуру, так