демона от важных вопросов, — почему ты не участвовал в битве? Те двое бедолаг в самом начале заварухи не считаются.

Тело старшего жреца тоже Буера не устроило:

— Да что б вас! И этот никуда не годится, — Буер спустился с утёса и покатился мимо Рифата и змеи Астарота по направлению ко второму светопоклоннику. — Все тела мне испортили!

— Буер… — не отставал Рифат от владыки демонов. — Ты сам составил тот договор.

Губернатор Ада показал ему и удаву язык:

— И я бы так или иначе свои обязательства выполнил! Возможно, не своими руками, но зато и не рискуя так, как это сделала ваша троица. Сюда уже спешат бесы со всех окрестностей — одержимые заставили бы светопоклонников пожалеть о своей подлой «победе». Здесь, в Зактрии, за жрецов вряд ли кто-нибудь заступился бы, так что те были обречены.

— Местные разбойники, однако, со светопоклонниками охотно сотрудничали, — скептически заметил Рифат.

Буер достиг подножия утёса на противоположной стороне дороги и вновь покатился по наклонной плоскости вверх.

— Дурачков хватает всегда и везде, — словесно отмахнулась от замечания Рифата козлоногая голова. — В любом случае один одержимый стоит десятка непрофессиональных бойцов. Я бы освободил тебя, сохранив в целости твою шкуру. А не устраивал тут Пекло, как некоторые!

Лицо на бедре Рифата никак не отреагировало на выпад сородича. Похоже, маркиз и граф Ронове действительно пребывал в состоянии некого сна.

— Хм, пожалуй, это тело подходит. Шаян, так ведь его звали? Впрочем, какая разница, Астарот снова урвал душу себе. Эй, змеюка, не жирно тебе?

Удав хитро прищурился, но ничего не ответил.

— Так, надо как-то отрубить ему голову. Эй, меч, — обратился Буер к раздвоенному мечу Шаяна. — Дуй ко мне! Или как там надо? Светлый Свет, сокрушивший адский Ад! Пришло какое-то царствие, вершится воля вольная в пласте бытия сём. Дай нам сил на сей день и не прощай грехов наших, как мы не прощаем грехов врагам нашим! Избавь…

Раздвоенный меч, напугавший последних людей из жреческой экспедиции, был воткнут в склон утёса метрах в двадцати ниже трупа жреца. Видимо, оружие упало туда после потери Рифатом сознания. Конечно, зачарованные клинки не могли отреагировать на откровенное издевательство над боевой молитвой. Тем не менее Рифат готов был поклясться, что чудо-оружие слегка завибрировало, отзываясь на слова Буера.

Или похабщина Буера была ни при чём?

— Ибо есть и возмездие, и сила, и беспощадность вовеки! Убий! Точнее, оторви башку убитому типу!

Похоже, изгалявшийся демон не замечал, как раздвоенный меч вибрировал с каждой секундой всё сильней и сильней. Лишь когда тот резко вырвался из земли и, вихляя из стороны в сторону, полетел к призывающему его демону, Буер осёкся.

— Э-э-э? Да прославится имя Твоё? — непонятно кого спросил Буер.

Раздвоенный меч рубанул по воздуху буквально в нескольких сантиметрах от слишком много болтающей головы. Демон шустро отскочил в сторону.

— А-а-а! Рифат, что мне делать! — чудо-оружие сделало ещё несколько красноречивых выпадов.

Но Рифат уже понял, в чём дело. Лицо на его бедре снова открыло глаза и зловеще улыбалось.

— Ого, ты вспомнил, что у меня есть имя? Я больше не человечек?

— Ай-яй-яй! Свети ярче тысячи солнц до конца времени, только отстань! — продолжал удирать Буер от оружия, которым намеревался повелевать.

Рифат хрипло засмеялся — наконец-то им удалось проучить задиристого демона. Жаль, что шутка была слишком опасной.

— Ладно, отруби голову жрецу и заканчивай с этим, — сказал он маркизу и графу.

Меч перестал преследовать демона, полетев назад к трупу.

— Надо быть осторожнее со своими словами и желаниями, губернатор Буер, — спокойным голосом сказал Ронове. — Иначе они могут обернуться против тебя.

Раздвоенный меч аккуратно отсёк голову свесившемуся с обрыва жрецу.

— Используй это тело, но помни: смерть всегда рядом. Владыка ты демонов или простой человек, но раньше или позже всякому придётся посмотреть в глаза своей смерти. Представляй её лик каждый раз перед тем, как ляпнуть новую глупость, — и уже совсем тихо лицо на бедре Рифата добавило: — Ничто так не отрезвляет, как её лик. Ни одна сила в мире…

Рифат молча смотрел, как Буер осторожно возвращается к трупу жреца. Лишь убедившись, что раздвоенный меч снова опустился на землю, демон водрузил свою голову на чужое тело. Началась трансформация.

Чувствуя невыносимую боль от ожогов, Рифат сейчас отчаянно завидовал Буеру. Вот бы и ему так же легко менять свои телесные оболочки. Сколько мучений бы удалось избежать…

Увы, для человека такое было возможно лишь после смерти. Из-за страшных ожогов её лик в настоящий момент казался Рифату прекрасным.

Лик смерти. Ужас и одновременно надежда на возрождение.

Как жаль, что возрождается не сознание, а некая абстрактная сущность. Иначе Рифат не отказался бы сейчас умереть.

Боль, боль, боль. Увы, именно она является противоположностью смерти.

Если хочешь жить, то терпи.

Интерлюдия 9. Тени Ада

Ярость, дикая и слепая, из тех, что обращает кости в прах, вздымалась в душе короля-верующего, расплавом втекала в его кости. И она обновила его. Сделала его целым. Ибо ненависть, как и любовь, благословляет души смыслом, наделяет жуткой благодатью.

Ричард Скотт Бэккер

Нижний Ад, четвёртый слой

Новый переход между пластами бытия оказался ещё более странным, чем прошлый.

Рифат и компания просто плыли на лодке посередине Реки Черепов — лицо Ронове пояснило, что это единственный относительно безопасный путь между доменами демонов, — когда пространство начало искривляться. Причём ничего заметного вроде бы и не происходило, просто в какой-то момент трое в лодке, не считая лица, заметили впереди точно такую же лодку. С точно таким же человеком, восьминогой головой и змеёй. И нет, судя по всему, это была не иллюзия, спутники действительно увидели самих себя только в другой точке пространства. Более того, когда они стали оглядываться, то обнаружили позади себя ещё одну лодку с человеком, козлоногим демоном и змеёй. Причём последние точно так же озирались, глядя куда-то назад.

Лицо маркиза и графа Ронове лишь рассмеялось, когда Рифат описал ему ситуацию. По его словам, Рифату гораздо больше следовало удивляться своей способности творить копии раздвоенного чудо-меча, нежели двойникам. Мол, они всего лишь одновременно находятся в трёх местах — ничего необычного! В Аду и не такое случается.

Затем начали говорить черепа. При этом у них не появилось языков и гортаней, просто щёлканье челюстей внезапно приобрело ясный смысл. На Рифата обрушился поток жалоб, угроз, обещаний, которые он каким-то образом слышал все сразу, но осознавал по отдельности. Обрадованные вниманием черепушки стали подпрыгивать, стараясь приблизиться