черными глазками и повернула голову к окну. По моей реакции было понятно, что он сделал что-то не так. По крайней мере, Олег тотчас улавливал эти типично женские сигналы, но продолжал их игнорировать с завидным постоянством. Сейчас же слева от меня послышался усталый вздох:

- Что не так?

Хороший вопрос… Наверное, все. Последние до хрена лет я находилась в отношениях, где за меня решали все, не оставляя возможности выбрать самой. И теперь, наконец, выбравшись на свободу, я снова попадаю в ту же ловушку – влюбляюсь в мужчину, который обожает планировать жизнь на ближайшие шестьдесят лет и вписал в этот гребаный план пару пунктов для моей тушки. А я всего этого не хотела.

- Яна, ты подозрительно долго молчишь, – повторил Виталик, пока я витала в мыслях, - Все хорошо?

- Все замечательно, - я натянула на себя самую лучшую, самую искреннюю из улыбок и добавила, - поверь, мне не нужна твоя помощь, я прекрасно справляюсь сама.

- Что же тебе тогда нужно?

- Немного сна. Ты не против? – я кинула взгляд на маску с эмблемой авиакомпании и надела ее обратно, лишь бы прекратить бесполезную ссору.

Но так и не заснула. Просто не смогла. Облокотившись на плечо Виталика, чувствуя его пальцы на своей коже, упиваясь этим ощущением близости, я задавала себе один только вопрос:

Что я черт возьми делаю?!

Глава 12.

Санкт-Петербург встретил нас срывающимся с неба дождем, похожим на слезы без повода, и это полностью соответствовало моему настроению.

Пока мы проходили паспортный контроль, дождь усилился и, стоило нам выйти из здание, я тотчас превратилась в мокрую кошку. Мех безвинно почившего леопарда не спасал от пронзительного, пробирающего до костей ветра. Капли больно били по лицу, уничтожая так старательно нарисованное лицо. Я оглядела свою прилизанную шубу и стыдливо втянула голову в плечи. Заметив это, Виталик прижал меня к себе:

- Замерзла? Такси будет через три минуты, хочешь подождем в аэропорту?

Я не хотела. Сказать по правде, я едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Вся эта затея со свиданием, перелетом, напускной таинственностью казалась теперь полным бредом. А оставить детей с посторонней для них женщиной и вовсе недопустимая дичь. Под гипнозом была или ромашковый чай со слабительным перепутала – не понятно.

Мысль о том, до чего я хреновая мать, выбивала из седла. И вот распластанная я лежу на земле, а бешеная коняшка скачет вокруг – такое вот и-го-го.

Стоило подумать о Мише и Варе, как по груди разлилось необъяснимое чувство тоски. Захотелось услышать их голоса, чтобы понять – с ними все в порядке. Я потянулась за телефоном в карман шубы, но Виталик только крепче сжал руку, тем самым обездвижив меня.

- Все с ними в порядке, Варя уже проснулась, Миша научил бабушку компьютерной игре, аниматор не понадобился, врач тем более.

- Откуда ты…?

- Получил сообщение, как только приземлились, - он не смотрел на меня, вглядываясь в проезжающие мимо такси, - Вон наша машина, пойдём.

И Игнатов мягко подтолкнул меня к припарковавшемуся автомобилю с желтыми шашечками на боку. Не успела я спросить, почему он не сказал сразу о звонке, не успела пожаловаться, что нервничаю и даже жалею о том что оставила детей с чужой по сути женщиной, не успела поругать за то, что везет меня непонятно куда…совсем ничего не успела. Потому что уже через секунду меня окружили тепло, джазовая музыка и запах дорогой машины, будто бы только из салона.

Я блаженно застонала и облокотилась на спинку сидения. Только сейчас до меня дошло, до чего холодно было стоять на улице. По пальцам растекалось неприятное покалывание, так хорошо знакомое с детства, когда нагуляешься на морозе, наиграешься в снежки и приходишь домой в мокрых насквозь перчатках. А там, сидя под батареей, наконец, начинаешь оттаивать под тихую ругань мамы.

- Я предлагал не ждать на улице, - прошептал Игнатов у меня над ухом. А я в очередной раз поразилась его таланту читать мысли.

- Не так уж там и холодно.

- Разумеется, - просто ответил он, сгреб мои ладони и стал растирать их горячими как уголь руками. Тепло мелкими ударами тока пробежало от кончиков пальцев до макушки и обратно. То ли я действительно стала согреваться, то ли близость Виталика успокаивала меня, и вместе со сковывающим тело ознобом исчезали глупые тревожные мысли о доме, детях, разводе, работе. Только он и грустная песня о наслужившейся любви фоном, доносящаяся из колонки. Я зачарованно смотрела за тем, как Игнатов гладил мои руки, не в силах остановить его. Все это было до того трогательным, что на секунду захотелось плакать, но, пересилив себя, я спросила:

- Так куда мы все-таки едем?

Игнатов лукаво улыбнулся и покачал головой.

- Если ты не скажешь, я спрошу у водителя.

- Он предупрежден о том, что это сюрприз и будет молчать.

- И долго нам еще ехать?

Виталик посмотрел на проносящиеся мимо дома, что-то прикинул в голове и ответил:

- Не больше двадцати минут. Разрешишь мне завязать тебе глаза?

Я непонимающе посмотрела на него. В голове калейдоскопом закружились картинки ночи, когда у меня уже были завязаны глаза. Если не ошибаюсь, он сделал это галстуком. На меня поочередно накатили ощущение дискомфорта, стеснение, возбуждение, страх. Все это смешалось в жуткий коктейль и резко опалило горло, так, что я шумно выдохнула. Виталик изменился в лице, когда заметил в моих глазах нарастающую панику:

- Я не обижу. Просто хотел, чтобы ты до самого конца не знала, куда мы едем.

- Не надо завязывать, - мой голос нервно дрогнул.

- Разумеется, - Игнатов наоборот, звучал гипнотически спокойно, - это была плохая идея, извини. Но я могу попросить тебя просто закрыть глаза?

Он поднял руку и мягко очертил дугу по скуле, едва задержался пальцем на губах. Я видела как внимательно он смотрел на меня, ожидая ответа, но не торопя с ним.

- Пожалуйста, - тихо прошептал Виталик.

Я выдохнула и послушно зажмурилась.

Машина ехала плавно, и я быстро потеряла ориентацию в пространстве – перестала понимать, поворачиваем ли мы или движемся прямо. Иногда угадывала, что водитель притормозил на светофоре, но все эти ощущения глушило кое-что другое, новое и непривычное. Виталик обхватил мой затылок рукой и осторожными движениями массировал шею. Беспокойство, сковавшее тело, стало отступать и на его место пришло странное умиротворения. Я в тепле, в безопасности,