— О чем предупреждали? Я не понимаю. — Здесь Лев не лукавил, он действительно не понимал и не знал о каких-то предупреждениях в адрес брата. — Вы можете успокоиться и объяснить, что произошло, о чем вы предупреждали Марка? Вы же знаете, что я особо не вникаю в финансовые дела, хотя все, что надо, Марк мне рассказывает.

Гранц взвыл, как раненый волк:

— Не прикидывайся идиотом! Хотели провести старого Гранца, забрать деньги и смыться?! А девочки мои как же?

Тут уж Лева не выдержал:

— Вы сами себя слышите?! Куда и кто собирался сбегать?! Я свою семью оставлять не собираюсь. — Лев заметил, что старик смотрит на него каким-то пустым и даже помутневшим взглядом и дрожит, будто подключен к электрическому току. — Может, вам врача вызвать?

— Себе вызови! — прохрипел Гранц. — Воды!..

Лев схватил со стола графин с водой и налил полный стакан. Папаша Гранц выпил его залпом, с такой жадностью, словно только что пешком перешел пустыню.

— Надо что-то делать, — вымолвил он.

— Марк не сегодня завтра придет в себя, и все прояснится. Не мог он так поступить, — уверенно произнес Лева, только его внутренний голос подсказывал обратное: мог, авантюрист Марк способен на все. Боковым зрением Лева заметил, что у двери топчется секретарша.

— Лев Александрович. — Она переводила взгляд с Бельстона на Гранца, понимая, что вошла не вовремя. — Из дома звонят, возьмите трубку, очень просят.

— Пусть перезвонят, — отрезал Гранц.

Лев лишь молча кивнул, но она настаивала:

— Там что-то случилось.

— Хорошо. — Лев поднял трубку и услышал голос гувернантки:

— Лев Александрович, беда! Фрида вскрыла вены! Я вызвала «Скорую», срочно приезжайте!

— О господи, ну за что?! — простонал Лева и, обращаясь к Адольфу Францевичу, сказал: — Мне надо домой.

— Что-то с Фридой?

— Да, она вскрыла себе вены.

— Дура, какая же она неуемная дура! Я ведь предупреждал ее не делать глупостей! А ты тоже хорош, если у жены депрессия, хандра или апатия, организуй, чтобы за ней присматривали!

— Да разве у нее есть проблемы?

— Я поеду с тобой, — вызвался Гранц.

В коридоре пахло лекарствами, бледная Фрида лежала на диване с перевязанными запястьями. Врач уже складывал инструменты в сумку.

— Раны не очень глубокие, но попытка самоубийства налицо. Она пока спит, ввел успокоительное, но нужно обращаться к психиатру, товарищи родственники.

Гувернантка проводила врача, а Лева присел на диван рядом с женой.

— Фрида, ну что тебе по жизни надо?! Что ты все время мечешься и другим жизни не даешь?!

— За женой надо присматривать, чтобы она глупостями не занималась! — Папаша Гранц был, как всегда, категоричен. — Я не знаю, как ты это сделаешь, но чтобы в ближайшие дни ты поставил на ноги своего братца, а то тебе будет нужен не психиатр, а патологоанатом!

У Левы даже не было сил отвечать, он только хотел, чтобы Гранц поскорее ушел. Мысль, которая пришла ему в голову, казалась единственно правильной: он попросит Соню, чтобы она нашла в телефонной книжке брата контакты Атросима Иванова. Если врачи бессильны, надо обращаться и к экстрасенсам, и к колдунам, лишь бы вывести Марка из состояния комы.

Адольф Гранц ушел, громко хлопнув дверью. Фрида спала, а Машке гувернантка читала сказку.

Ужасный сегодня день! Он ослабил на шее галстук, щелкнул пультом телевизора и уставился на экран. В местных новостях шел сюжет о девочке, которая ищет родных и близких. Он сначала отметил, что у ребенка знакомая фамилия — Семенова. Девочка бойко и с улыбкой рассказывала, что жила с мамой и бабушкой, которые умерли одна за другой.

— Бедный ребенок, — подумал Лев.

Фотография, которая потом появилась на экране, произвела на него эффект разорвавшейся бомбы. На ней были запечатлены его первая и единственная любовь, его Машка Семенова, он сам, совсем молоденький, и еще ее одногруппник, имя которого Лева уже не помнил. Он тогда сдал сессию раньше и прилетел домой. Была очень теплая весна, и они долго гуляли по знакомым городским улицам, а потом встретили ее знакомых ребят, которые и сделали это фото.

— Это моя мама, — уверенно продолжала девочка. — Это единственная фотография, которая у меня осталась.

Лева вдруг понял, что у нее знакомый взгляд, его взгляд, а носик она морщит так же, как Машка.

«Нет, этого не может быть… Мне точно нужен психиатр. Это наваждение какое-то, странный привет из прошлого, которое я так хочу забыть и которое не дает мне покоя». Эта девочка «из телевизора» могла быть его дочерью, его и Машиной. Значит, Маши уже нет в живых, но она не зря приходила к нему в снах, просила, чтобы он ей помог. А он только сейчас догадался, в чем дело.

Следователь нашел Софию Бельстон в больнице, у постели мужа. Она держала его за руку и что-то говорила. Женщина была сильно подавлена. Еще бы, ее великолепный муж и успешный бизнесмен Марк Бельстон продолжал находиться в коме. Врачи разводили руками:

— Надо ждать. Возможно, он придет в себя через день, возможно, через месяц. Необходимо присутствие рядом родных и близких.

— Мы можем поговорить? — обратился к ней Аванесов.

— Да, конечно. — Она тоскливо посмотрела на следователя, словно говоря: — Мне совсем не хочется оставлять его в таком состоянии, ему сейчас нужна моя поддержка.

— Я не отниму у вас много времени, — поспешил заверить Руслан.

Их беседа действительно продлилась недолго — формальность, не более. Похоже, супруга не вникала в производственные дела авиаконцерна, поскольку занималась дочерью, домом и, конечно, мужем. Аванесов знавал таких дамочек — их нельзя было назвать «клушами» или «наседками», но они все равно напоминали кого-то из отряда пернатых, потому что пытались накрыть своими крылами пространство семьи, считая, что именно так будет лучше для домашних и близких. Сами они никогда не высказывались «по поводу», если их об этом не спрашивали, а если спрашивали, то они точно знали, что хочет услышать муж. Соня Бельстон походила на прочих «пернатых», но он чувствовал, что она сдерживает, скрывает свой внутренний огонь, который прятался под внешним спокойствием и публично демонстрируемой гармонией, балансом с миром. У этой женщины были сила и энергия для того, чтобы поменять то, что ее не устраивает в жизни. Нет, рано он причислил ее к «отряду пернатых».

— А у вас был мотив наказать своего мужа? Ну, например, женщины, измены? От этого ведь никто не застрахован.

— Никто. — Она гордо согласилась с ним.

— Тогда мой вопрос закономерен: где вы были в тот момент, когда на вашего мужа было совершено покушение?

— Это легко проверить. Я водила дочь на занятия танцами. Я всегда делаю это сама. Меня видели и родители, и педагог.