– Ну да, – вздохнул Лекуона. – Сейчас мы все увлечены новым проектом, но эти эксперименты задавят творчество. Задушат талант…

– Эрнесто, ты снова за свое! – не выдержала Рита. – Такие фильмы уже начали снимать, мы не можем отставать.

– Возможно, я и ошибаюсь, но думаю, что это смешение жанров в конце концов породит фальшивых идолов. Истинное искусство должно быть живым или, по крайней мере, без этих технических наворотов. Вот увидишь, как неожиданно там запоют безголосые. В общем… уже все готово?

– Да, дон Эрнесто.

– Папочка, а можно, я тоже пойду?

– Ну ладно, только там внутри не вздумай даже дышать.

Девочка кивнула, заранее онемев.

По-прежнему не снимая шляпки, она пошла за взрослыми в студию с прекрасной звукоизоляцией, находившуюся в глубине помещения. Техники прекратили балагурить и заняли места в будке.

Амалия обожала сеансы записи. От отца она унаследовала страсть к музыке. Или, лучше сказать, от дедушки Хуанко, основавшего предприятие, которое впоследствии перешло к сыну. Хосе не колебался ни секунды: он отказался от медицины ради этого мира, полного сюрпризов.

И отец, и дочь оба были без ума и от вечеринок, которые устраивали после записи, – так они участвовали в жизни богемной Гаваны рубежа веков. Там они услышали о скандальной выходке Сары Бернар, которая пришла в ярость от шушуканья публики во время спектакля и, чтобы оскорбить зрителей, крикнула со сцены, что они просто индейцы в сюртуках. Но поскольку на острове не осталось никаких индейцев, никто не принял это на свой счет и зрители продолжали болтать как ни в чем не бывало. Много смеялись и над безумствами журналистов: ребята с радиостанции, например, каждый вечер вытаскивали микрофон на крышу, чтобы весь остров слышал выстрел девятичасовой пушки, которая в Гаване палит ровно в это время еще с тех пор, как городу угрожали пираты. То были счастливые деньки, и воспоминания о них сохранятся на долгие годы.

Амалии нравились прогулки с доньей Ритой, а донье Рите – с ней, так что с недавних пор, когда певица собиралась пройтись по магазинам, она заезжала в студию, где девочка после школы помогала расставлять пластинки.

– Одолжите мне ее на время, дон Хосе, – умоляла певица с трагическим видом. – Амалия – единственный человек, который меня не сбивает с толку и помогает найти то, что нужно.

– Ну так и быть, – соглашался отец.

И тогда они вдвоем, как две школьницы, бегали по дорогим магазинам и глазели на витрины, которым завидовали даже европейцы. Болтая и хихикая, примеряли все без разбора. Певица пользовалась всеобщим восхищением, чтобы гонять продавцов за новыми и новыми коробками с туфлями и шляпками, за шалями, меховыми манто и самыми разными аксессуарами. Покончив с магазинами, подружки подкреплялись мороженым с сиропом, а иногда заходили и в кино.

Однажды вечером, кое-что прикупив – включая и замечательные туфли для девочки, – Рита предложила нечто новенькое:

– Ты когда-нибудь гадала?

– Гадала?

– Ну да, по картам. Как цыганки.

– А, узнавать судьбу?

– И будущее, доченька.

Амалия не знала, кто такие цыганки, но была уверена, что будущее ей еще не предсказывали.

– Здесь живет одна женщина, которая умеет это делать, – сказала донья Рита. – Ее зовут Динора, и она моя подруга. Хочешь составить мне компанию?

– Ну конечно! – Тут любая девочка пришла бы в восторг.

Они прошли три куадры, миновали парк, поднялись по узкой лестнице, открыли еще две двери и позвонили в звонок.

– Здравствуй, смугляночка, – приветствовала Рита открывшую дверь женщину – невысокого роста блондинку, одетую во все белое и похожую на ангела.

– Вы пришли вовремя. Никого нет.

Амалия поняла, что певица часто навещает эту женщину.

– Подожди здесь, моя радость, – попросила Рита и ушла вместе с гадалкой.

Через двадцать минут она вернулась:

– Пойдем, теперь твоя очередь.

В полумраке комнаты горела единственная свеча. Женщина сидела за низким столиком, перед ней стоял стакан с водой. Прежде чем перетасовать карты, она окропила их и пробормотала молитву.

– Сними, – велела гадалка, но Амалия не поняла, что требуется снять.

– Сдвинь часть колоды, – шепотом подсказала Рита.

Гадалка начала выкладывать карты рядами, сверху вниз и справа налево.

– М-да… Девочка, да ты чудом родилась на свет. А мать твоя чудом уцелела. Так-так-так… Вот у нас мужчина… Нет, ребенок… Погоди-ка… – На стол легли еще две карты. – Странно. В твоей жизни кто-то есть. Это не возлюбленный и не отец. У тебя есть близкий друг?

– Нет.

– Но все-таки кто-то за тобой приглядывает, кто-то вроде духа.

– Я так и знала! – воскликнула Рита. – Эта девочка всегда казалась мне особенной.

Амалия ничего не сказала. Она знала, о ком идет речь, но родители предупредили, что об этом не стоит говорить ни с кем, даже с доньей Ритой.

– Да, у тебя сильный хранитель.

«И очень назойливый», – подумала девочка, вспомнив хулиганские выходки Мартинико.

– Ага, вот и любовь…

– Правда? – оживилась Рита, как будто это про нее говорили. – Давай рассказывай.

– Не буду тебя обманывать, – с мрачным видом возвестила пророчица. – Это будет очень трудная любовь.

– Всякая большая любовь трудна, – оптимистично отозвалась певица. – Радуйся, красотка. Приближаются хорошие времена.

Но Амалия не желала никакой любви, пусть даже и большой, если она будет омрачать ее жизнь. Мысленно она поклялась, что навсегда останется в отцовском магазине, будет помогать папе с пластинками и слушать сплетни про знаменитых музыкантов.

– Так… Смотри, у тебя будут дети. Трое… – Гадалка посмотрела на Амалию, как будто сомневаясь. – Нет, один, и это будет девочка. – Она выложила еще три карты. – Будь осторожна. Твой мужчина доставит тебе хлопот.

– С другой женщиной? – сразу додумала Рита. – Ну, это вряд ли…

Амалия подавила зевок – ей было не очень интересно слушать про человека, за которого она никогда не выйдет.

– Боже мой, да уже совсем поздно! – спохватилась Рита.

– Что там с моими билетиками? – спросила гадалка на прощание.

– Не волнуйся, – успокоила Рита. – Обещаю, ты попадешь на премьеру.

Хосе устраивал вечеринку «в узком гостеприимном кругу», как значилось в приглашении для артистов и других членов съемочной бригады. Он также разослал пригласительные билеты нескольким музыкантам, которые у него еще не записывались. Таким образом он налаживал новые контакты.

Впервые в жизни Пепе порадовался, что жена настояла на переезде в отдельный дом. Поначалу он отказывался – ему всегда нравилось жить высоко, но идея Мерседес нашла поддержку даже у матери: старушка устала подниматься по бесконечным лестницам.