– Так. – Она отстранилась, яростно вытирая щеки. – Хватит. Спи. А я… я пойду типа найду ужин.

После того как она ушла, я долго лежал на койке, глядя в потолок.

Из кофейни доносилась музыка: умиротворяющие звуки саксофона Хораса Сильвера[32], прерываемые шипением кофемашины и сопровождаемые пением двухголового Бомбило. После нескольких дней здесь эти звуки стали казаться мне убаюкивающими и, можно сказать, уютными. Я погрузился в сон, надеясь, что мне приснится что-нибудь приятное, например как мы с Мэг бежим по залитым солнцем полям со своими друзьями: слоном, единорогом и металлическими борзыми.

Но вместо этого я снова увидел императоров.

Яхта Калигулы была в числе тех мест, где я меньше всего хотел оказаться – наряду с гробницей Тарквиния, бесконечной бездной Хаоса и фабрикой, производящей лимбургский сыр в бельгийском городе Льеж, где даже у вонючих спортивных носков улучшится самооценка.

Коммод сидел, лениво откинувшись в шезлонге, на шее у него висел алюминиевый нагрудник, отражающий свет дневного солнца прямо ему в лицо, чтобы оно быстрее загорело. Обезображенные рубцами глаза были прикрыты солнечными очками. Из одежды на нем были лишь розовые плавки и розовые «Кроксы». Я не обратил ни малейшего внимания на то, как масло для загара блестит на его бронзовом теле.

Рядом стоял Калигула в форме капитана: безупречно выглаженных белом пиджаке, темных широких брюках и полосатой рубашке. Теперь его жестокое лицо казалось почти ангельским – он любовался странным приспособлением, которое занимало всю кормовую часть палубы. Это была мортира размером с наземный бассейн, ствол которой был настолько широким, что сквозь него могла запросто проехать машина, а толщина его стенок была не меньше двух футов. Внутри сиял заряд – большая зеленая сфера, напоминающая гигантский радиоактивный шар для хомячка.

По палубе носились панды, их огромные уши хлопали на ветру, а мохнатые руки двигались с невероятной скоростью, когда они подсоединяли кабели и смазывали механизм у основания орудия. Некоторые были совсем молодые, с белой шерстью на лицах, и у меня сжалось сердце от воспоминаний о нашей короткой дружбе с Крестом – юным амбициозным музыкантом, погибшим в Горящем Лабиринте.

– Великолепно! – улыбнулся Калигула, обходя мортиру кругом. – Уже можно сделать пробный выстрел?

– Да, повелитель! – ответил пандос Буст. – Конечно, каждая сфера с греческим огнем очень-очень дорогая, поэтому…

– СТРЕЛЯЙ! – крикнул Калигула.

Буст заскулил и бросился к панели управления.

Греческий огонь. Я терпеть его не мог, а я, между прочим, был богом солнца, разъезжавшим в огненной колеснице. Вязкий, зеленый, неугасимый – греческий огонь был сущей мерзостью. Одной чашки было достаточно, чтобы спалить дотла целое здание, а в той светящейся сфере было столько греческого огня, сколько я никогда не видел в одном сосуде.

– Эй, Коммод, – позвал Калигула. – Может, тоже посмотришь?

– Я весь внимание, – сказал Коммод и повернул лицо к солнцу.

Калигула вздохнул:

– Буст, приступай.

Буст громко раздал инструкции на своем языке. Его товарищи-панды принялись крутить ручки и рычаги, и мортира начала медленно двигаться, разворачиваясь к морю. Буст перепроверил данные на панели управления и скомандовал:

– Ūnus, duo, trēs![33]

Прогремел выстрел. Корабль содрогнулся от отдачи. Реактивный шар для хомячка взмыл вверх так высоко, что стал похож на зеленую бусинку, и начал падать в сторону запада. Небо озарила изумрудная вспышка. Мгновение спустя горячий ветер обдал корабль запахом горелой соли и вареной рыбы. Вдали столб зеленого пламени закручивал воронкой кипящую морскую воду.

– Ах, красота. – Калигула с улыбкой взглянул на Буста. – Ты обеспечил каждый корабль зарядом?

– Да, повелитель. Как вы приказали.

– Какова дальность полета?

– Когда минуем Трежер-Айленд, можно будет направить все орудия так, чтобы Лагерь Юпитера оказался в зоне досягаемости, мой повелитель. Такой залп пробьет любую магическую защиту. Полное уничтожение!

– Прекрасно, – сказал Калигула. – Всё как я люблю.

– Но помни, – подал голос Коммод, который по-прежнему нежился в шезлонге и даже не повернулся, чтобы посмотреть на взрыв, – сначала попробуем наземный штурм: вдруг они поступят мудро и сдадутся! Если получится, нужно захватить Новый Рим целым и невредимым, а гарпию и циклопа взять живыми.

– Да-да, – ответил Калигула. – Если получится. – По его лицу было видно, какое удовольствие ему доставляет такая приятная ложь. Его глаза блестели в свете искусственного зеленого заката. – Так или иначе, повеселимся.

Я проснулся в одиночестве, солнце светило прямо в лицо. Еще секунду мне казалось, что я сижу в шезлонге рядом с Коммодом, а на шее у меня такой же нагрудник. Но нет. Времена, когда мы с Коммодом тусовались вместе, давно прошли.

Сонный, сбитый с толку, обезвоженный, я сел. Почему на улице до сих пор светло?

И тут, заметив, под каким углом солнечные лучи проникают в комнату, я сообразил, что сейчас около полудня. Я снова проспал целую ночь и еще полдня. И был по-прежнему измотан.

Я слегка надавил на перевязанную рану – и с ужасом обнаружил, что она снова открылась. Пурпурные линии потемнели. Это могло значить только одно: пора надевать кофту с длинным рукавом. Не важно, что произойдет в ближайшие сутки – добавлять Мэг тревог я не собираюсь. И если придется, буду терпеть до самой смерти.

Ого. Да я ли это?

К тому времени когда я переоделся и, хромая, вышел из кофейни Бомбило, бо́льшая часть легиона собралась в столовой на обед. Там, как обычно, все кипело. Полубоги, разбитые на когорты, полулежали на кушетках вокруг низких столов, а ауры носились над ними с тарелками еды и кувшинами. Ветерок колыхал флаги для военных учений и штандарты когорт, закрепленные на кедровых балках. Те, кто успел пообедать, осторожно вставали и уходили, пригнувшись, чтобы им случайно не отхватила голову летящая тарелка с мясной нарезкой. Это, конечно, не касалось ларов. Им было все равно, какие деликатесы проносятся сквозь их эктоплазменные мозги.

За столом командиров я увидел Фрэнка, увлеченного разговором с Хейзел и другими центурионами. Рейны нигде не было – возможно, она отсыпалась или готовилась к дневным военным учениям. Учитывая, что нас ожидало завтра, вид у Фрэнка был на удивление расслабленным. Болтая с центурионами, он даже слегка улыбнулся, что, похоже, успокаивало его собеседников.

Я подумал о том, как легко мне лишить их этой хрупкой веры в собственные силы, просто рассказав о флотилии вооруженных яхт из сна. Не сейчас, решил я. Зачем портить им трапезу.