загорелой обнаженной ноге. Поднимаю взгляд к ее талии. Пояс туго завязан, подчеркивая изящную фигуру. Затем мой взгляд останавливается на груди, которая покачивается, и тут Лотти доходит до первого этажа.

Ошибки быть не может – под халатом на ней ничего нет.

Когда ее глаза встречаются с моими, она говорит:

– Я принимала ванну, когда получила твое сообщение. – Голос монотонный, совсем безжизненный. В глазах печаль, и пусть в этом халате она выглядит соблазнительно, я не вижу в ней той уверенности, которая обычно присуща ей.

Вспоминаю слова Брейкера, они словно удар под дых.

«Ты должен показать ей, что ты человек, иначе ничего не получится».

Лотти выдвигает стул и садится. Она не обращает внимания ни на сервировку, ни на меня, ни даже на еду. Вместо этого разворачивает салфетку, кладет ее на колени, а затем берет вилку и нож и отрезает маленький кусочек пиццы. Я наблюдаю, как ее губы округляются, и она втягивает воздух, пытаясь остудить горячую пиццу.

Ни намека на юмор или злость, просто… ничего. Как будто ванна, которую она только что приняла, смыла все следы той Лотти, которую я узнал за последние несколько дней.

Никакой язвительности.

Ни капли ненависти по отношению к моей персоне.

Желание спорить улетучилось.

Она совсем не похожа на себя прежнюю.

Я виноват в этом?

И хотя, кажется, она действовала мне на нервы каждую секунду, пока была рядом, та Лотти мне нравилась куда больше.

Думаю, сегодняшний день сломал ее, и меня это не устраивает. Да, временами я бываю бессердечным ублюдком, но это… Сейчас мне не по себе.

Установленные мной самим правила кажутся неправильными, поскольку я чувствую потребность рассказать ей о том, что произошло сегодня, желая вернуть огонь, который исчез из ее глаз.

– Мне нужно было ответить на важный телефонный звонок. – Смотрю на нее, подстерегая хоть какую-то реакцию.

– Уверена, так и было, – тихо отвечает она, но некоторая резкость в ее тоне свидетельствует, что она не верит мне.

Нет нужды оправдываться. Я не должен ей объяснять что-либо, касающееся моей работы и того, как веду дела, но ощущение неправильности происходящего все еще не покидает меня. Я хочу снова увидеть блеск в ее глазах.

– Разве ты не хочешь спросить, что может быть важнее твоей сестры?

Она поворачивает голову в мою сторону, мельком смотрит на меня, а затем снова возвращается к еде.

– Зачем мне спрашивать? Я уже знаю ответ.

– И каков он?

– Что это не мое дело. – Лотти откладывает вилку и нож и говорит: – Хаксли, я знаю свое место на твоей шкале важности. Объяснения ни к чему.

Она опирается ладонями о стол, встает и направляется к лестнице.

– Ты не доела.

– Я не голодна, – раздается в ответ, пока она поднимается по лестнице, и халат развевается вокруг ее ног.

И она уйдет вот так? Даже ничего не сказав?

Без возражений?

Без язвительных шпилек?

Без раздраженного взгляда в мою сторону?

Нет, так дело не пойдет.

Мой взгляд по-прежнему прикован к лестнице, пока я лихорадочно обдумываю, как мне поступить. Когда дело касается бизнеса, мне чужды эмоции, я всегда руководствую логикой и голосом разума, так что здесь я на неизведанной территории. Мне не хочется признавать, но Брейкер может быть прав. Мне нужно, чтобы Лотти была надежным партнером, а если она расстроена, не уверен, что она будет действовать так, как мне нужно.

Но как сделать ее счастливой, в то же время не слишком ввязываясь во все это?

Разочарованно выдыхаю, поднимаюсь с места и следую за ней вверх по лестнице. Не знаю, что буду делать, но не могу позволить ей уйти вот так.

Она уже почти у своей комнаты, когда я догоняю ее.

– Ты не можешь лечь спать голодной, – говорю я, не зная, что еще сказать.

– Я могу делать все, что захочу! – В ее голосе снова слышится знакомая резкость.

Именно это я и хотел услышать. Язвительный ответ. Продолжай давить, Хакс.

Потянувшись вперед, я хватаю Лотти за руку и тащу назад до того, как она успевает отойти. Она поворачивается ко мне, и я вижу ее удивление.

– Какого черта ты творишь? – Я снова вижу в ее глазах знакомую искру.

Уже лучше.

– Напоминаю тебе, кто здесь главный.

Она пытается вырваться, но вместо того, чтобы отпустить, я поднимаю ее руку и прижимаю к стене позади нее.

Глаза Лотти округляются от удивления, когда я продолжаю удерживать ее руку у нее над головой.

– Не нужно напоминать мне, кто здесь главный. Твоя возмутительная неспособность думать о других вполне очевидна. Как скажешь, так и будет.

– Ты правда так думаешь? – Я желаю подтолкнуть ее дальше: мне нужно вернуть прежнюю Лотти. Поэтому свободной рукой я хватаю ее за талию и прижимаю к стене. – Тогда почему ты всегда испытываешь меня?

– Как я испытываю тебя? – удивляется она. Ее грудь вздымается и опускается все быстрее.

– Ты считаешь это подходящим нарядом для ужина? – спрашиваю я, играя с поясом ее халата и оценивая реакцию, когда что-то накатывает на меня. Какой-то… животный инстинкт…

Но, кажется, именно эта моя сторона пробуждает ее. Словно у меня получается вдохнуть жизнь в ее язвительную сущность.

Именно этого я и хочу. Вернуть назад старую версию Лотти.

Я понимаю, что так перехожу все границы – прикасаюсь к ней, прижимаю ее к стене, но стоило увидеть ее такой печальной, такой сломленной, как во мне что-то проснулось. Я не очень хорошо справляюсь с подобными ситуациями, не знаю, как подбодрить кого-то – это очевидно по тому, как я давлю на нее вместо того, чтобы проявить сочувствие, но, похоже, мой мозг работает не так, как нужно.

– Не знала, что для ужина есть дресс-код. – Лотти смотрит на мои классические брюки и рубашку с закатанными рукавами. – И каков он, деловой стиль? Ты предпочитаешь, чтобы вместо халата я надела платье?

– Я предпочитаю, чтобы ты вернулась в столовую и доела ужин.

– Я сказала, что не голодна, – огрызается она.

Сурово заявляю:

– Я расцениваю это как отговорку, чтобы не находиться в моей компании. Лотти, это бизнес. Не стоит все принимать на свой счет.

– Не принимать на свой счет? – повторяет она. – Господи, как же надоело слушать эту чушь. – Она хочет отодвинуться, но я удерживаю ее на месте. – Трудно не принимать все, что ты делаешь, на свой счет, когда вовлечены мои эмоции. Хаксли, я не могу быть роботом, как ты. У меня есть чувства.

– Тогда скажи, что ты чувствуешь.

Лотти приподнимает подбородок.

– Ты не сможешь справиться с моими чувствами.

– Испытай