– Покажите мне комнату на втором этаже, – попросил он. – Я скажу какую.

– Хорошо…

Прозорин водил его в библиотеку и свой кабинет. Остальные комнаты гость осмотрел сам. Кроме той, куда не смог попасть. Она была заперта.

– Вероятно, это фехтовальный зал, – сказала хозяйка. – Сережа приглашает туда только любителей холодного оружия. Там висит по стенам много рапир, шпаг и сабель.

– Дверь зала закрывается на ключ?

– Вообще-то нет.

– Удовлетворите мое любопытство, Катя.

– Идемте, – недоуменно пожала плечами она.

Они поднялись по лестнице наверх. Лавров освещал путь фонарем. Катя была в замешательстве.

– Почему вы молчите? – спросила она у двери зала. – Что вы видели в лаборатории?

Вместо ответа сыщик подергал ручку.

– Закрыто!

– Жмите сильнее, – посоветовала хозяйка. – Здесь очень тугая защелка.

Он поднажал, и – о чудо! – замок с натугой поддался. Лавров и Катя вошли в гулкое помещение для тренировок, их шаги отразило эхо.

Зал оказался просторным, насколько это можно было заметить в темноте, разрезаемой лучом фонаря. Свет забегал по стенам.

– Что это?

– Фехтовальные маски, – улыбнулась Катя. – Могли бы догадаться.

Лавров подошел ближе и осветил маски, показавшиеся ему отрезанными головами. После лаборатории у него разыгралось воображение.

Кроме масок стены украшали железные нагрудные латы, клинки и несколько картин, запечатлевших дуэльные поединки кавалеров в старинных одеждах.

– Фехтование – это искусство наносить удары, не получая их, – произнесла Катя. – Муж пытался приобщить меня к своему увлечению, но я терпеть не могу оружие. Любое. Зато Сережа бредил боями на шпагах. Со временем фехтование вытеснили научные опыты. Муж познакомился с Федором, и новое хобби остудило его былую страсть.

Внимание Лаврова привлек портрет красивой женщины, которую он уже где-то видел. Он задержал луч фонаря на ее лице и спросил:

– Кто это? Чемпионка мира по фехтованию?

– Это Милла Йовович, – ответила Катя. – Не узнали? Знаменитая актриса. Сережа ее горячий поклонник.

– Вы не ревнуете?

– К ней? – усмехнулась Катя. – Вы шутите! Я сама раньше была без ума от Робера Оссейна. Его плакаты занимали все стены в моей спальне. Засыпая, я молилась, чтобы он мне приснился. Просыпаясь, посылала ему воздушный поцелуй.

– Робер Оссейн?

– Он играл лангедокского колдуна графа де Пейрака.

– А-а! – воскликнул Лавров. – Припоминаю… что-то французское. Любовные приключения.

– Ленты про Анжелику я смотрела много раз. Ее играла Мишель Мерсье. В детстве я мечтала быть похожей на нее.

– Вы лучше.

– Спасибо, – засмеялась Катя. – Это явная лесть.

Роман не нашел в фехтовальном зале ничего, уличающего Прозорина в дурных намерениях.

– Катя, вам не попадался на глаза рыжебородый человек? – наобум брякнул он. – В доме, во дворе, в окрестностях?

– Наш конюх рыжий. Но он без бороды.

– Значит, не видели?

– У нас в «Дубраве» больше рыжих нет…

* * *

Ужинали при свечах.

Лавров и Катя сидели друг напротив друга за большим столом, накрытым белой скатертью. Обоим кусок не лез в горло. Кухарка подала мясной салат, сыр, фрукты и йогурт для хозяйки. Все осталось на тарелках.

– Так и будем молчать? – укоризненно спросила Катя. – Вы нашли что-то…

– Тс-ссс! – гость прижал палец к губам. – Стены тоже могут иметь уши. Особенно в темноте.

Она закрыла рот и сложила руки на груди. Ее снедало тревожное любопытство. Она и хотела, и боялась услышать нечто порочащее Федора, уличающее его в мерзостях, – ведь это порочило и уличало бы также ее мужа.

– Вы ничего мне не скажете? – рассердилась Катя.

– Иногда не знать – благо.

– Бросьте вы философствовать!

Появление хозяина выручило Романа из весьма щекотливой ситуации.

– Где электричество? – с ходу взялся выяснять Прозорин. – Фонарь у ворот горит, будка светится, а в доме мрак кромешный.

– Наверное, что-то перегорело, – отозвалась Катя.

– Да, – подтвердил Лавров.

– Я просила Федора взглянуть на щиток, но он ничего не исправил.

– Не исправил, говоришь? Берите фонарь, Роман, поможете мне.

– Лучше позвони электрику! – возразила жена.

– Поздновато уже. Пока он приедет, мы сами все починим.

Хозяин быстро обнаружил поломку и устранил ее.

– Клемма ослабла, – сообщил он Лаврову, копаясь в распределителе. – Проводок отсоединился. Пустяки!

Он ни словом не обмолвился, где был, что делал. Уселся ужинать, витая в собственных мыслях. Что-то тяготило его, терзало. Катя бросала на гостя взгляды, как бы ища у него сочувствия. Видишь, мол, какой у меня супруг? Сидит за столом, будто чужой. Даже не смотрит.

– Хотите выпить? – вдруг спросил у него Сергей. – Виски? Джин? Коньяк?

– Если позволите, я пойду к себе, – отказался тот.

– А я выпью.

Он отправился к бару, достал бутылку и покосился на Катю.

– Будешь?

– Нет! Я тоже пойду. Хочу принять ванну.

– Твоя воля, – пожал плечами Прозорин.

Он налил себе приличную порцию и залпом осушил. Лавров и Катя переглянулись. Она встала первой, гость за ней.

– Спокойной ночи, – бросил им вслед хозяин дома.

На это сыщик как раз не надеялся. Какое уж тут спокойствие? Мертвые головки с зашитыми устами стояли перед ним, напоминая о том, на что способен Федор-Франческо…

Катя не ложилась. После ванны она накинула пеньюар и решила дождаться мужа. Неужели он совершенно охладел к ней?

Ее распаленное воображение невольно рисовало ей образ Лаврова. Она столько лет не помышляла ни о ком, кроме Сережи, и вот благодарность. Он ее просто не замечает. Пьет в столовой один, словно алкоголик. Таким она видела мужа только дважды: когда умер его дед и когда сгорел Терем.

– Сейчас-то что тебя гложет? – спрашивала она, будто Прозорин мог ее услышать. – Видит Бог, я долго терпела, милый. Пришла моя очередь развлекаться.

Сладкие сцены мести были замешаны на обиде и приправлены страхом. Но Федор! Федор-то каков! Что он там творит в своей лаборатории, если Лавров не осмеливается сказать об этом? Во что он втянул Сергея? До знакомства с ним муж был другим человеком.