Сложила записку и поинтересовалась у медсестры, как подписать, если она не знает, кто к ней придет.

– Свою фамилию напишите: кто придет, тот и возьмет, ― посоветовала сестра. Дежурившая сегодня казалась несколько любезнее вчерашней.

Вскоре в палате появился врач и начал с осмотра молоденьких девчонок. Те что-то говорили, похоже, просили ― доктор не отвечал. Измерил обеим давление, проверил пульс и перешел к Вике.

– Бензотал, двадцать таблеток, ― прочитал он в карточке.

– Двенадцать, ― поправила его Вика.

– Точно помните? ― взявшись за кисть ее руки, он следил за секундомером на своих часах.

Двадцать минут десятого, успела заметить Вика.

– Сорок восемь, наполнение слабое. Худо, девушка, ― врач взялся за тонометр, закрепил манжету на Викином предплечье.

– Совершенно точно, двенадцать. Таблетки такие маленькие, я выпила две, потом еще четыре, потом оставшиеся шесть. До этого я неделю совсем не спала, хотелось заснуть наконец… Я вовсе не хотела кончать жизнь самоубийством! У меня дочь, как бы она без меня осталась? Понимаете, я потеряла самого близкого человека…

Врач не отрывал глаз от стрелки аппарата.

– Это вы психиатру завтра расскажете. Семьдесят на пятьдесят, маловато.

Вика растерялась. Как завтра? Она ведь здесь уже вторые сутки…

– Психиатр приходит по понедельникам и четвергам, ― объяснил врач на ее недоуменный взгляд. ― Сегодня воскресенье. Я просто дежурный терапевт. У вас завтра утром возьмут анализ крови, а после обеда ― беседа с психиатром. Это он будет решать, суицид или не суицид.

Встав, доктор перешел к девушке у окна. Вика услышала:

– Но-шпа, сто таблеток.

«Но-шпой травилась?.. Сто таблеток случайно не выпьешь! Вот так да, чего же ей в жизни не хватало? Холеная, красивая, явно богатая… А вдруг у нее трагедия не меньше моей, и жизнь кажется лишенной всякого смысла? Я вполне могу это понять, хотя и не думала о самоубийстве… Нет, у меня дочка, я нужна ей, без меня Анюта пропадет… Вряд ли у этой девушки есть дети, но хоть кто-то, ради кого стоило бы жить?.. Или она сирота и потеряла единственного близкого человека, того самого, кто обеспечивал ей легкую и безбедную жизнь?.. Судя по ее прикиду, он был богат, а значит, мог пасть от руки киллера, как Тема…»

Вспомнив о гибели Артема, она уже не могла думать ни о чем другом.

Тема! Милый, родной, единственный… Никого и никогда она больше не полюбит ― потому что терять очень страшно…

Совсем недавно она мучилась, не зная, какое место занимает в жизни Воронова, и каждый раз, прощаясь, боялась, что больше не увидит его. Она не понимала, почему он не говорит о своих чувствах, но, наверно, это было правильно… Он не говорил о любви, чтобы не вселять надежду, он ведь поклялся сам себе не бросать жену… Ну и ладно, пусть бы любил молча, пусть бы не женился, пусть бы появлялся по два раза в месяц, пусть бы совсем не появлялся… Пусть бы даже бросил ее!.. Наверно, это было бы легче, чем знать, что его нет ― совсем нет, нигде!

Вика закрыла лицо руками, прошептала в ладони: «Темочка, любимый мой…» Полились тихие слезы, и она почувствовала облегчение. Поплакать хорошо. Она не плакала семь дней, или уже девять?..

Вика принялась высчитывать и совсем запуталась. Даже такое небольшое напряжение мысли ей было не под силу. В голове будто стоял туман. Он давил изнутри и прорвался из головы наружу, заслоняя собой свет круглой лампы под потолком…

Вика закрыла глаза.

― Обед проспите! ― тормошила ее девчонка с лиловыми волосами. ― На первое рассольник, на второе макароны с подливой!

Виктория опять подоспела лишь к шапочному разбору, и хлеба ей не досталось.

– Вот гаденыши! Кто-то второй кусок схватил, ― сделала вывод медсестра. ― У нас на кухне никогда не обсчитываются.

– Не беспокойтесь, я и так поем, ― ответила Вика и потащила обе тарелки на свою тумбочку.

Красавица у окна не обедала. Она занималась тем, что доставала продукты из большого красивого пакета: сок, печенье, маленькие упаковки нарезок твердой колбасы и сыра, хлебцы, йогурты, бананы, яблоки, апельсины.

Поглядывая на нее, Вика хлебала постный рассольник. Гадость, конечно, но есть-то хочется!

Итак, соседка по палате получила передачу. Продукты не дешевые, наверняка не мать-пенсионерка покупала. А она-то насочиняла: одинокая, сирота! А может, девица таблеток наглоталась, оттого что богатенький «папик» ей десятые бриллиантовые сережки не купил… Записочку читает, вроде повеселела. Похоже, подарок уже ждет ее, и скоро она укатит отсюда на «Мерседесе» или на «Хаммере»…

Возвращая грязную посуду, Вика не стерпела, спросила у медсестры:

– А мне посылки не было?

– Как фамилия? Соколова? Не было такой. Теперь уж завтра, посылки принимают только до обеда.

Вика вернулась в палату. Потянуло дымом, хотя ее соседки были на своих местах. Заглянув в туалет, она увидела бомжистого вида тетку. Та приветливо улыбнулась беззубым ртом, и сама предложила:

– На, покури. Я ж вижу, что хочешь, ― и достала из-за пазухи казенного халата мягкую пачку «Родопи».

Вика поблагодарила и без особого удовольствия выкурила вонючую сигаретину.

«Дожила, побираюсь, ― думала она, возвращаясь на свое место, ― дешевое курево стреляю… Нет, больше не буду просить! Не помру до завтра. Лучше попробовать заснуть, мне надо отоспаться за все эти ужасные дни…»

Она то засыпала, то просыпалась. Сон был чуткий: она слышала, как хохотали девчонки напротив, как проходила в туалет красотка от окна, как медсестра раздавала таблетки в соседнем отделении.

Ужинать отчего-то не хотелось. Она едва поковырялась в тарелке с гречневой кашей и опять провалилась в сон.

Передача от Ирины пришла перед обедом. Подруга прислала минеральной воды, два апельсина, большой пакет крекеров, белый хлеб, жестяную баночку паштета, две пачки сигарет, а также туалетную бумагу и зубную щетку с пастой. В записке было коротко написано, что Анюта под присмотром Инны Константиновны. И больше ничего. Конечно, все ее сумасшедшей считают, что такой напишешь?..

Малолетние любительницы дискотек с завистью смотрели, как Вика раскладывает продукты. Она отсыпала им крекеров, полпачки сигарет, дала апельсин. Девчонки обрадовались неожиданному богатству.

– А вам почему никто ничего не присылает? ― поинтересовалась Вика, и тут же подумала, что задавать такие вопросы, наверное, бестактно.

– Так мы в Москве одни. Из области приехали, в техникум поступать, ― сообщила девчонка с отросшими корнями.

– Поступили?

– Не-а. В путягу пришлось пойти, на поваров учиться. Стипуха копеечная, так мы официантками через день подрабатывали, с шести до часу ночи. Сыты, и чаевые иногда очень неслабые дают! Теперь наверняка уволят, ― сокрушенно вздохнула она, ― а такое хлебное место фиг найдешь! Если б в общаге знали, где мы, нам бы хоть курева принесли. Но отсюда не позвонить…