Шаман выполнил обещание.

Теперь на планете трудились сразу две команды – пришельцы, стремительно сновавшие между Землей и метрополией, буквально по битам переносящие сюда космические технологии, и земляне, воплощавшие в жизнь то, что навевали им сны. Создавались чертежи, строились необычные механизмы.

А в Швейцарии, в еще не до конца отремонтированном шале группа врачей старательно записывала формулы и методы, не так давно вернувшие к жизни Стефана Шумахера.

Проекты «Еxpectation» («Упование») и «Спасение» набирали обороты.

Ханс, что называется, воспользовался служебным положением и запретил Стефану даже думать о поездке в Швейцарию, намереваясь лично убедиться в безопасности шале. Там уже завершался ремонт, и все, что касалось сигнализации, требовалось устанавливать немедленно.

Вот где выпал шанс для Бруно, давно уже с вожделением смотревшего, как увлеченно играет Стефан новой игрушкой. На его уровне профессионализма любая работа воспринималась либо как интересная игра, либо как то, чем заниматься вовсе не следовало. Помимо того, что Стефан был лучшим другом, хакерское сердце никак не могло оставаться равнодушным к тайне, которой товарищ категорически не желал делиться. К тому же Швейцария – это центр Европы, а вовсе не какая-то там Монголия, о которой даже таблоиды не упоминают, а потому у Агнешки не должно быть ни единого аргумента «против». К тому же она и сама понимала, что столь креативная натура, как ее вторая половинка, вряд ли согласится долго выполнять роль пажа при королеве живописи, пусть даже и любимой.

У нее как раз завершилась выставка в Токио, и было очень логично по пути домой завернуть в гости к Стефану. Чем не повод закатить вечеринку?

Пока Карло усыплял бдительность Агнешки, рассыпаясь в комплиментах, друзья под специально заказанное по такому случаю пльзеньское пиво наобщались всласть.

А поскольку прямо с утра права на Бруно предъявили Ханс и пан Войта, то к Агнешке, чтобы не заскучала, приставили Сайду. Но, как оказалось, скучать никто и не собирался. Налюбовавшись восходом, молодая художница запросилась в степь. Доржоо долго уговаривать не пришлось.

Вернулась она в полном восторге. Ей хотелось писать. Красота степи и новые впечатления немедленно просились на холст.

Поскольку Бруно требовалось время, чтобы войти в курс дела, Карло озаботился помещением, и художница в тот же день оборудовала там студию. К счастью, оказалось, что непомерно больших требований у нее нет. Если таковые и были, интерес к новым возможностям победил, и Агнешка, вооружившись карандашом и альбомом, немедленно ринулась творить зарисовки.

Надо ли говорить, что Бруно использовал каждый миг творческого порыва жены для дела, по которому изрядно стосковался? К тому же переполненная впечатлениями Агнешка взахлеб рассказывала по вечерам о своих впечатлениях, совершенно не интересуясь, чем занимается ее муж. Что, безусловно, шло на пользу секретности проекта.

Все торопились и пахали, как черти. Стефан все угрызался, что никак не может выкроить время для гостьи. Стыдно сказать: словно они не на одной территории, а на разных материках. Наконец, мучимый совестью, он добрался до студии – и не поверил своим глазам: все помещение заполняли холсты. К счастью, Агнешка даже не заметила долгого отсутствия Стефана и, не прекращая работы, помахала рукой с кистью, предлагая посмотреть на картины.

Он ожидал увидеть картинки – и остановился, ошеломленный энергетикой, которая обрушивалась с каждого холста. В картинах кипела жизнь. Взгляд выхватывал знакомые лица: вот Сайда с Доржоо скачут по степи на низеньких монгольских лошадках. А вот снова Сайда, чьи развевающиеся волосы наводят на мысль об амазонках. Он обходил студию по периметру, останавливаясь перед каждой работой.

Вдруг он встал как вкопанный. На него смотрела незнакомка. Умом Стефан понимал, что это всего-навсего холст, но глаза оттуда смотрели прямо в душу. И казалось, что-то очень хотели сказать…

Он стоял как громом пораженный и не cразу услышал, как Еан выдохнул: «Алита».

Его друг старался при посторонних разговоры не заводить, но сейчас, как видно, впечатление оказалось очень сильным.

«Ты уверен?»

«Конечно! Это ее лицо! Но я ее такой не видел, это не мое воспоминание». – Еан, похоже, не мог прийти в себя.

«То есть?»

«Это точно Алита, но я не помню ее такой… Здесь она как будто старше, что ли».

Больше всего Стефана поразило, что его всезнающий друг пребывал в растерянности.

– Кто это? – Почему-то голос внезапно охрип.

– Не знаю, – пожала плечами Агнешка. – Она мне приснилась. Приснилась и захотела, чтобы я написала портрет.

– Так бывает?

– До сих пор не было. Но все когда-то случается в первый раз. Она мне две ночи подряд снилась.

«Вот что значит талант», – восхитился Стефан, впервые в жизни понимая, что для вдохновения не обязательно видеть глазами – для этого есть материи куда более тонкие.

Переполненный впечатлением, он не смог найти в себе силы продолжать осмотр и спешно ретировался.

А глаза Алиты продолжали смотреть прямо в душу, не позволяя забыть, что именно ее нужно скорее спасать.

А значит, вновь надо погружаться в дела.

Наконец Ханс заявил, что Бруно готов. Покрасневшие глаза приятеля явно выдавали нарушение трудовой дисциплины. Зато он светился счастьем: наконец-то появилось достойное дело.

– Посидим? – Предложение звучало более чем уместно.

После пары бокалов пльзеньского Бруно разоткровенничался:

– Слушай, вы специально базу в Монголии поставили? Здесь места силы, да?

Стефан не сразу понял, о чем разговор, и только когда речь пошла о Шамбале, мистике и прочих чудесных явлениях, сообразил, откуда ветер дует: наверное, его друг показался инопланетянам вполне достойным, чтобы снабдить его нужной информацией.

Ситуация озадачивала: с одной стороны, друг, с другой – правду сказать никак нельзя. К счастью, отвечать не требовалось. Нужно было слушать и пить пиво. С этим Стефан вполне способен был справиться.

Потом речь зашла об Агнешке и ее загадочных снах:

– Я вот не понимаю, как эта таинственная сила разбирается, кому что сообщать. Мне всякие технические штучки, а ей – лица. Откуда эта сила знает, что мне бесполезно лица посылать – все равно ни одного портрета не напишу.

Стефан не стал говорить другу, что с того момента, как он увидел картину, Алита стала ему сниться почти каждую ночь. Она ничего не говорила – просто смотрела в душу. Поначалу он думал, что видит картинку Еана, но нет, Алита приходила к нему.

Разумеется, о таком приходилось молчать. А потому он просто позволил другу увлечь себя в студию:

– Пойдем! Глянешь, пока она все не упаковала.