— Говорите, — сухо прошу в надежде, что он скорее свалит.

Он представился, напомнил, что мы уже имели честь видеться. На той памятной встрече в ресторане. Поняла, кто передо мной.

Стало интересно. Любопытно, почему он сюда заявился.

И теперь единственное, что мне остаётся, изучать его.

Под больничным халатом дорогой костюм. На носу дизайнерские очки. А под ними лицо, испещрённое глубокими морщинами. Он ухаживает за собой, должно быть, ходит к косметологу. Холёный дед.

Но, как ни крути, а он совершенно лишён сексуальности. И я отлично понимаю его жену, отдавшую предпочтение Сабурову.

Каково это — жить с таким, заниматься с ним вялым сексом, а хотеть горячего мужика при этом? Знать не хочу даже.

Если деньги и пахнут, то старым осточертевшим телом, которое тебе приходится ласкать ради них. Но это куда больше похоже на круг ада, чем на жизнь.

Я ещё с Айратом поняла, что душа — слишком дорогая плата.

— У нас обоих есть что друг другу предложить.

Слушаю его, сил возражать или спорить нет.

— Я изучал тебя. Узнавал. Даже с матерью твоей связался. Отыскал её. Правда, она ничего толкового о тебе не поведала, зато сосёт хорошо.

Хотелось ответить, что это семейное, но ему подобные подробности знать ни к чему.

Должно быть, когда он заговорил о моей матери, заметил, как я скуксилась, но ничего не сказал.

— Зачем вам это? — не понимала. Да, Ратмир поступил с ним некрасиво. Неправильно. Но разве измена очередной жены стоит таких сложностей?

— Ты в курсе, что до тебя он ни с кем так долго не встречался? — пропускает мой вопрос мимо ушей. — А я ведь знал его с того самого времени, как его отыскал отец. Вытащил из лап той шлюхи, что его родила. Красивой шлюхи, с этим не поспоришь.

Он смотрит на меня так странно, что мне хочется задрать одеяло до самого подбородка, но я сдерживаю этот детский порыв. Алексей Алексеевич проводит между мной и матерью Ратмира параллель? К этому он ведёт?

— Нет, не в курсе, — тихо отвечаю. Эта информация принесла только боль и разочарование.

— Может быть, до тебя даже не дошёл слух, что он собственными руками убил отца, за свою мать?

Хотелось накричать на него, прогнать. Этот человек совершенно лишён чувства такта или эмпатии. Его не волнует, что у меня была угроза выкидыша и я выгляжу как живой труп. С серой кожей и кругами под глазами.

Но я лишь отрицательно качаю головой. Ничего я о нём не знала. Ни в какие свои тёмные тайны Ратмир меня не посвящал.

Он убийца? Попыталась отыскать в себе хоть какую-то эмоцию в ответ на эту новость. Отвращение. Ненависть. Страх. Но нет, ни одной из них я не ощутила. Скорее, я всегда понимала, что Сабуров способен на многое. Знала, с кем связываюсь. Принимала, что могу поплатиться за это.

Чувствовала, что если на его пути возникнет преграда, то он её устранит. И не важно, живая она или неодушевлённая.

— Или вы перейдёте к сути, или я позвоню Ратмиру, — угрожаю сухо, сквозь зубы.

Его губы вновь принимают это успевшее опостылеть выражение. Кажется, ему пришлись по вкусу мои слова.

— Он со своей женой. Думаешь, ему до тебя?

От боли тут же вновь скрутило. На этот раз не физической. Эмоциональной.

Мой мужчина где-то обнимает другую женщину. Смотрит на неё. Думает о ней как о своей. Его фамилия станет для неё защитой. Не для меня.

Представляю, каким он красивым был на свадьбе. Счастливым?

А я всего лишь второстепенный персонаж в его семье. Та, которую его жене можно будет законно ненавидеть. Презирать и называть шлюхой.

— Ты же умная девочка, по глазам вижу, — продолжает, видя, как от злости сузились мои зрачки, — теперь, когда ты ждёшь его ребёнка, если надоешь ему, он просто заберёт его. Как поступил его отец. Это в его крови. В его ментальности.

Мой мозг медленно, но верно начал закипать. Я сидела тяжело дыша, и мне хотелось опровергнуть жуткие слова. Сказать, что Ратмир никогда со мной так не поступит. Но я сомневалась в этом. Если я пойду против него, если встречу другого мужчину, он же никого не пощадит.

Меня он, может быть, и отпустит когда-нибудь. Но не свою плоть и кровь.

Я положила ладонь на плоский живот, пытаясь понять, что принесла мне новость о беременности. Смятение. И необъяснимую радость, затопившую меня горячей волной. Желание защищать и оберегать. Внутри меня появилась жизнь. И это такое странное чувство. Ещё смутное, непонятное. Готова ли я буду расстаться с этой жизнью, отдав её отцу? Я себя знала. Уверена, что нет. Если полюблю ребёнка с той же силой, что любила сестру то, как дикая волчица, перегрызу за него глотку каждому. Даже его отцу.

И только в этот момент я вспомнила наш разговор, когда он попросил прекратить принимать противозачаточные таблетки. Контейнер с витаминами и лекарствами, куда я складывала препараты по дням недели, остался дома, и я не могу уже проверить, те ли таблетки внутри. Но что, если он их заменил?

Вдруг моя беременность не нелепое попадание в ничтожно малый процент случайности? Помню, как гинеколог, прописывая таблетки, предупредила, что после отмены крайне высок риск беременности.

Тру лицо, осознавая весь масштаб предательства Сабурова. Кожа будто онемела, покрывшись холодными мурашками. Он не просто захотел привязать меня к себе ребёнком, но и распорядился моим телом. Жестоко и цинично лишив права выбора.

Алексей Алексеевич наблюдал за сменой выражений моего лица с довольным видом. Произведённый эффект ему понравился. Но даже он не догадывался, насколько всё плохо.

— Так что, готова продолжить разговор?

Меня тошнит, но я давно ничего не ела и понимаю, что позыв вызывает незнакомец, что пичкает меня некрасивой правдой. Уродливой действительностью, которую мне не хочется признавать. И принимать.

Я киваю из последних сил, смыкая челюсти, чтобы продолжить этот мерзкий диалог.

— Я, пожалуй, единственный, кто может и хочет тебе помочь, — он больше не улыбается, положил локти себе на колени и сидит немного сгорбившись, смотря на меня исподлобья, — я обладаю деньгами и властью, чтобы предоставить тебе защиту от Сабурова, если ты решишься с ним расстаться.

Внимательно прислушиваюсь к его словам, пытаясь найти подвох.

— А что взамен?

Ему нравится моя смекалистость. Кивает.

— Ты станешь моей женой.

В голове будто взрывается бомба. Ядерная. За секунду уничтожающая все нейронные связи.

Мой мозг не выдерживает напряжения. Я начинаю нервно смеяться, и этот смех перетекает в истерику. Я падаю лицом в подушку, приходя в ужас от того, во что превратилась моя жизнь. Фарс. Нелепость.