Такого жуткого одиночества никогда еще не испытывала. Поговорить-то не с кем. Посоветоваться. Какую-нибудь бы подсказку.

Дошла до киоска. Купила «Astrus-гороскоп». Что там про меня обещают?

На ближайший период звездная перспектива была тревожна…

И тогда я впервые сделала это. Раньше не позволяла. Хотя нервы нет-нет, да подзуживали. Современный, высокотехнологичный, эффективный и безопасный.

Я приняла «Релаксам». Одну таблетку. А через полчаса – еще одну.

На работу ходила пришибленным привидением. Не представляю, как я общалась с заказчиками. Наверное, тренинги выручали. Болтаешь на автомате. Можно не думать. Вообще ни о чем.

Как ни странно, именно тогда я впервые задумалась: работа – больше чем просто деньги. Работа позволяет забыть, что творится у тебя дома. Пусть ненадолго, но все-таки облегчение. Нервной системе необходимо переключаться. Иначе рискуешь повредиться рассудком. В наше свободное, высокотехнологичное время ничто так не успокаивает, как рабский труд на износ.

А еще, мне раньше наивно казалось, будто работаю я ради семьи. Теперь же все чаще осознавала, что, на самом деле, вкалываю на корпорацию. Корпорации плевать, что у тебя на душе. Ей плевать, как ты себя чувствуешь. Ей не нужна ты сама. Ей нужна энергия твоей жизни. Хочешь денег – расплачивайся здоровьем.

Хорошо хоть, встречались нормальные люди. К примеру, мой менеджер. В его задачу входили двойные визиты. Он должен был меня контролировать. Но у нас сложились правильные отношения. Он мне доверял и на визиты почти не ездил. Однако за попустительство требовал показателей. Вывернись наизнанку, а продажи вынь да положь. Оправдывая доверие, я сжимала нервы в кулак и с утра до вечера капала заказчикам на мозги.

Только, похоже, получалось у меня так себе. Хорошая мина при плохой игре не обманывала. Помню даже, один психиатр, зав отделением в «Клинике Неврозов», мой давний заказчик и опинион-лидер, пригляделся ко мне озабоченно, когда в очередной одинокий визит я пыталась прогнуть его на заказ крупной партии «Релаксама». Опытный доктор и порядочный, наверное, человек, он прямо сказал, что в таком состоянии мне не стоит работать. «А какое у меня состояние?» – спросила я дурочкой. «Что вы приняли?» – в упор пригвоздил он.

У него были такие глаза, сквозные, отсутствующие и, одновременно, пронзающие, будто в каждом по рентгеновскому аппарату. И еще, в них угадывалось такое знание жизни, от которого таиться бессмысленно.

Я сразу созналась: «Приняла успокаивающее». Как-то стало полегче, груз с плеч, хоть с кем-то да поделилась. «Релаксам?» – спросил он. «Что-то нервы шалят». – «Не увлекайтесь, это путь к привыканию», – остерег он. «Ничего, доктор, справлюсь. Сейчас у меня тяжелый период. Переживу, а там брошу лекарства».

Собралась уходить, когда он меня у двери задержал:

– Если совсем туго прижмет, обращайтесь.

– Я столько не зарабатываю.

– Проведем вас через бюджет.

– Спасибо, доктор. Правда, спасибо… Но я не верю в бесплатные отношения.

К середине августа окончательно пала духом. Зарядили дожди. Лето сразу резко остыло. По всем признакам пришла пора возвращаться с «курорта».

Однажды пропав, Герман так и не объявился.

Наметила день возвращения: 17-го, понедельник. Начинать нужно всегда с понедельника. Но в преддверии выходных мне показалось – не переживу…

В пятницу я пошла к нему на работу.

Я помнила адрес. Однажды мы там встречались, напротив, в бистро. Все было на месте: и бистро, и казенный дом с подъездом, герб, золоченые буквы. На входе выродок в сером затребовал пропуск, пытался меня не впустить. Сочетание звуков «Герман Ильич» паролем для него не являлось. Я добилась, чтобы он позвонил начальнику. Развязный начальник меня промурыжил, но так же не обнаружил знакомства с Германом Ильичом. Тогда я их припугнула вышестоящим руководством. И только вышестоящий проявил компетентность. Только спросил, кто я Герману Ильичу… Кто, кто… Жена!

Выродок выписал пропуск. Пояснил, как найти кабинет. Несовпадение фамилий его не смутило. С замиранием сердца я поднялась на этаж и тяжелеющим шагом приблизилась к кабинету.

Германа на месте не оказалось. Но коллеги заверили, что он точно на службе и, скорее всего, в столовой, обедает. Вот, значит, как? Жив и здоров? И даже не пострадал аппетит? Славно, славно… Я присела у кабинета, ждать.

Мысли роились и жалили. Я их гнала, но они увивались, облепливали, слепили, впивались, отравляли, жгли, лихорадили, выкручивали нутро, доводили до бешенства.

Наконец, появился.

Он шел по коридору легкой походочкой человека, у которого чистая совесть и отменное пищеварение. Лицо светилось сытой умиротворенностью. Вдруг увидел меня.

Его словно судорогой передернуло.

– Как ты меня нашла? – Поспешная его радость чуть запоздала прикрыть его явное замешательство.

– Для меня важнее, как потерялся ты?

Он спрятал глаза, зашарил по сторонам.

– Да, ты права. Нам нужно поговорить. Только… давай, не здесь…

В бистро он заказал два кофе и один коньяк. Когда официантка уже отвернулась, спросил: может, и я хочу выпить? Нет, я хотела быть трезвой. Ему принесли. Он схватился за рюмку, едва пригубил, и она тут же, выскользнув, разлилась. Он отряхивал руки. Я холодно накидала ему ворох салфеток.

– Ну, и?..

– Понимаешь?.. – Он принялся суетливо вытирать стол. – Все не так просто, как я думал… как мне казалось… Они меня дергали, доставали все эти дни. Просто сводили с ума… И, в конце концов, она приперлась ко мне на работу.

– Она?

– Да… – Он предательски глянул. – Жена.

Все версии криминала, изводившие мои нервы, мгновенно сошлись к единственной, довольно-таки жалкой пошлости.

– Ты не представляешь, что она тут устроила… – Он невротически закурил. – Валялась в ногах, ползала на коленях, голосила… Просила прощения… Клялась измениться, быть впредь образцовой женой… И еще… еще… – Он курил уже фильтр. – Сказала, дочура плачет… Понимаешь?.. Я нужен им.

Я понимала, понимала. С самого начала. Да вот только поверила. Дура. Чтобы снова обжечься и окончательно, черт возьми, повзрослеть. Боже, как это зябко – отходить от дурмана влюбленности. И как это больно – понимать, что мужчине от женщины нужно только одно.

Он раскрыл портмоне. Доверительно мне протянул. Там была фотография: Герман, его ровесница и нечто среднее между ними, юное, с оптимизмом в лице.

– Дочура… – Он улыбнулся с сентиментальностью слизняка.

И тут запиликал его телефон.

По вороватому взгляду и натужно-спокойному голосу я сразу поняла, от кого исходит звонок. Пока он извивался, дескать, работает, и обещал не задерживаться, я разглядывала фотографию в портмоне. Наконец, он освободился.