«Судя потому, что Леночка всё время была на виду в моём кабинете, отцу меня сдал кто-то другой. Ничего удивительного. Прекрасные доверительные отношения. Так же каждый родитель поступает.» — шагая к лифту, думал я.

— Доброе утро, папа. — хмыкнул, пытаясь обойти своего старика, что оказалось не так-то просто, с довольно объёмной коробкой в руках. — Я больше здесь не работаю, а следовательно, тебе не подчиняюсь. Уйди с дороги.

Отец рвано выдохнул и нервно поправил края пиджака:

— Ты всё ещё мой сын. Делай, что говорю.

Эх, а ведь до этого момента моё утро было прекрасным. Сашка приготовила нам омлет на завтрак. Сделала кофе. Мы очень мило посидели с ней на кухне. Пофлиртовали даже. Она провожала меня до дверей… Обняла так крепко-крепко, будто не на работу за вещами отправляла, а на войну. Я поплыл. Пообещал ведь, что скоро вернусь, а здесь… Всё как обычно. Всё наперекосяк.

— Ты поднял руку на мою жену, пришёл в наш дом и вылил тонну дерьма на мою женщину, связался с её ненормальной мамашей, пытался отобрать мою дочь. Точнее, я думаю, что ты просто Сашу запугивал всё это время, но роли это не играет. Даже если бы ты не наделал всего этого, я бы всё равно не стал тебя слушаться. Я не твоя вещь. Уйди с дороги.

— Да очнись ты уже, наконец. — заревел раскрасневшийся мужчина. — Взгляни, чего с тобой только не произошло. Ты посадил на свою шею девку с ребёнком. Связал себя юридическими обязательствами. Разругался со мной. Лишился работы. Тебе этого мало?

— Меня всё устраивает. Я счастлив. Разве не этого каждый родитель желает для своего ребёнка? — сказал и двинулся в обход.

— Да остановись ты. — ткань на рукаве пиджака натянулась. Отец схватил меня за руку и снова попытался позвать в свой кабинет. На этот раз у него получилось куда лучше: — Пойдём ко мне и поговорим нормально.

— У меня нет времени. Меня дома ждёт жена и дочь.

Дёрнул рукой и наконец-то просочился к лифту.

— Если ты сейчас уйдёшь, не поговорив со мной, то, так и знай, что твоя тёща уедет на зону! Ты услышал меня?! — прогремело мне спину. — Она же тоже теперь твоя семья. Или как?

Мне не было никакого дела до Марковой Раисы Сергеевны. Абсолютно никакого. С превеликим удовольствием я бы засадил её за решётку сам, за то, как она воспитывала своих дочерей, как она относилась к Сашке, какой аморальный образ жизни вела, зная, что у неё за стеной крохотная внучка и как сильно её дочери требовалась помощь и поддержка. Но я был бы последним идиотом, если бы не понял, что угрозы отца не имеют никакого отношения ко всем моим составляющим негативного отношения к этой особе. Там было что-то другое. То, что не шло вразрез с большинством его прошлых заявлений.

— У тебя пять минут.

Развернулся и зашагал в обратную сторону. Подождал, пока отец меня догонит, потом ждал, пока он распахнёт передо мной двери своего кабинета, и только потом, войдя, занял небольшой диванчик в углу. Поставил коробку на пол и кивнул.

— Тот ребёнок, которого ты называешь своей дочерью, от меня. — заперев дверь, отец двинулся к своему столу. — Твоя эта Маша была очень странной девушкой. Она парадоксальным образом велась абсолютно на всё. Как на бабки и обещания, так и на пару букетов и несколько побрякушек...

— Ошибаешься, Вика — моя дочь. — внутренне леденея, выдохнул я. — А то, что Маша не прошла твои идиотские проверки, меня мало интересует. Я тебе говорил ещё тогда, но ты меня не слышал — я развлекался. Не более.

— Развлекался так, что пропадал в том клоповнике днями и ночами? — он хмыкнул и уселся в своё кресло.

— У меня были на то свои причины. — ухмыльнулся, вспоминая, как каждый раз подвисал на такой тихой и домашней Сашке, ворчащей на меня по утрам за то, что занял ванную, слопал её бутерброд, не убрал обувь с прохода. — Мне просто другое интересно. Ладно, девушки. Думаю, ни один гений не понимает, как устроен их мозг. Но неужели ты сам ни разу не допускал мысли, что тебя есть за что полюбить? Многие любят мужчин постарше… Это на самом деле странно. Ты такого высокого мнения о себе, но считаешь, что всех их интересовали сугубо твои бабки. У меня разрыв шаблона какой-то.

— Ты мне зубы не заговаривай. Маслов провёл анализ образцов. Я знаю, что этот ребёнок от меня. Да и она мне говорила. — лицо отца нахмурилось и застыло.

— Какие чудесные новости. — беззлобно иронизировал я. — Ты меня сюда затащил для того, чтобы душу свою как-то облегчить или что?

— Я тебя сюда затащил, как ты выражаешься, для того чтобы объяснить, почему твою тёщу можно обвинить в доведении до самоубийства. — кнопки сейфа, расположенного под отцовским столом, издали неприятный писк. — Баба чокнутая. Она прекрасно знала о моих с ней отношениях. Давила на дочь, чтобы та не упускала выгодную партию. Я сразу сказал, что будем разговаривать, когда ребёнок появится на свет, но девка сошла с ума. И теперь я прекрасно знаю почему. — дверца щёлкнула. Немного помедлив, отец швырнул на стол тонкий блокнот с кричаще-красной обложкой. — Машин якобы дневник беременности. — кивнул он. — Нашли с участковым. Он влетел мне в копеечку, так что постарайся его не просрать.

— И почему я тебе должен верить? Откуда я знаю, кто автор этого опуса?

— Он не для тебя, идиот. Он для той, кого ты называешь своей женой. Неужели она не узнает почерк своей родной сестры и не поймёт, утка это или нет?

Глава 37

Глава 37

Маркова Александра

Тревога никак не отступала. Вроде бы и глупость, а отпускать Пашу на работу было так непривычно и волнительно, что сердце болезненно сжималось. Такими темпами, Мажор уже скоро из меня верёвки вить начнёт. То ли приучил к себе, то ли приручил — не понятно, но почему-то приятно до одури.

Я, конечно, пыталась найти объяснения некоторым изменениям в себе. Штудировала полезные статьи, мониторила мнения психологов и гнала от себя мысли, что все эти перемены из-за чувства детской влюблённости.

Он