просто меня залапал и заобнимал. Мой мозг почему-то решил, что касаться друг друга — это нормально. Решил, а я не заметила, как начала делать то же самое. Плечо, локоть, взъерошенные волосы — мои руки тянулись к Мажарскому при первой возможности. Потом появилась какая-то странная традиция — обниматься по утрам и ночам. Якобы вместо приветствия и прощания. И вот я уже сама не замечаю, как тянусь к нему первая…

«Всё из-за того, что меня мама в детстве недолюбила.» — этот аргумент работал безотказно на все мои проявления тёплых чувств к Паше. Особенно на объятия. Оказалось, что это очень приятно и полезно.

Мы всё больше и больше походили на нормальную семью.

— Только что же так паршиво, а? — простонала, захлопнув крышку ноутбука.

Ощущения были странными. Паша обещал заехать в компанию своего отца, чтобы забрать свои вещи из кабинета, и быстро вернуться, а меня всё лихорадило. Казалось, что там они встретятся с отцом. Казалось, что это чудовище может на него как-то повлиять, переманить на свою, тёмную сторону. Казалось, что он, увидев, с чем ему придётся расстаться, просто передумает и останется работать в компании. Казалось, иллюзия нашей семьи такая хрупкая и вот-вот рухнет.

Я впервые за всё это время обрадовалась звонку Матвея. Не потому, что мне было бы приятно слышать его голос… просто это могло бы помочь отвлечься.

— Доброе утро. — приняв звонок, бодро отозвалась я. — Я уже всё отправила. Есть замечания?

Подняла крышку ноутбука и уставилась в экран.

— Сашенька, ну что ты так сразу… — томно протянул Вязь. — Так говоришь, словно нам с тобой и поболтать больше не о чем, кроме как о работе.

Мышка в моих руках дрогнула. Я уже было хотела проверять почту, а оно вон как всё оказалось.

— На самом деле есть кое-что, что я хотела бы сказать. — убирая курсор с вкладки почтового ящика, я откинулась на спинку кресла и поджала под себя ноги. — У меня есть половина суммы, которую я у тебя одалживала. Мне было бы удобнее, если бы ты её у меня забрал. Я могу тебе её просто перевести на карту как аванс?

— Ой, да брось. Мы ведь не чужие люди. Как будет, так и отдашь. Ты лучше скажи, когда мы увидимся? Звучит, конечно, пафосно, но мы ведь с прошлого года не виделись. — Матвей хохотнул, а меня передёрнуло.

— Возможно, я приглашу тебя на ужин. Не знаю. Не уверена. Я вроде бы собираюсь уезжать, но пока ещё ничего толком неизвестно.

— Куда уезжать? Я чего-то не понял. Переезжать?

— Уезжать. Мы с мужем рассматриваем некоторые варианты…

— С кем? С мужем? — на заднем фоне послышался какой-то грохот.

— Это долгая история. Но если вкратце, то да, с мужем.

— Ты когда замуж выйти успела?

— В том году. — теряя уверенность, отозвалась я.

— Нормально ты устроилась, Сашенька. Меня, как дурака, за нос водила, бабло с меня поимела, а хвостом махнула и побежала к кандидату получше? Или что? Я на лоха похож? На мою помощь можешь больше не рассчитывать. — зло выплюнул тот. — Мне плевать, где ты возьмёшь эти бабки, на чтоб через неделю ты вернула всё до последней копейки. Никаких больше заказов в обход фирмы. Строила из себя, не пойми кого…

Матвей сбросил звонок, казалось, на полуслове. Он сам не успел что-то договорить, не то что дать сказать мне хоть слово.

В порыве я собиралась ему перезвонить, но вовремя себя отдёрнула.

Маша бы сказала: «Нормально. Просто мусор вынес сам себя. Радуйся.». И была бы, скорее всего, права.

Я ведь чувствовала, что никакой дружбой там не пахнет, а всё надеялась на хорошие отношения, глупая. Вот и яркий пример того, как мужчины умеют красиво лапшу на уши вешать. Дескать, я чувствую себя виноватым, моя жена закатила сцену, из-за которой тебя уволили, хочу поддержать, давай общаться, ты стала моим другом… Ага! Хорош друг, как же!

— Чёрт, а деньги-то теперь, где взять? — выругалась и спрятала голову между своих коленей.

Хотела отвлечься? Пожалуйста!

Без шабашек от Матвея я, конечно, проживу, но не так, чтобы с маслицем и икоркой.

Мой вымученный, глухой стон разбавился щелчком дверной ручки, и я тут же вскочила с кресла.

Пашка пришёл.

Вышла его встречать, искоса поглядывая на большую коробку, которую он оставил на проходе в коридоре, и облегчённо вздохнула.

Не переманило его чудовище на свою сторону. Вернулся. Ко мне вернулся. К нам вернулся!

— Всё плохо, да? — шепнула, не решаясь подходить ближе. Выглядывала из гостиной, будто из коридора в меня могут снежком запустить. Чуть ли голову в плечи не выжимала. — Ты ничего не скажешь?

Было очень непривычно и обидно. Мажор успел снять обувь и верхнюю одежду, он прекрасно видел и слышал меня, а так ничего и не сказал. Будто… будто обиделся на меня за что-то. А за что? Я же ничего не сделала…

— Саш, ты ненавидела свою сестру?

Лучше бы он молчал. У меня в глазах потемнело и грудь сдавило от его вопроса.

— Боже, что ты такое говоришь? — отчаянно замотав головой, я попятилась. — Что он тебе наплёл? Я люблю свою сестру. И любила… Может, как-то неправильно, но любила же!

— Не сбегай, ладно? — устало то ли спросил, то ли попросил он. — У меня… у меня кое-что есть для тебя. Ты сама должна решить, что с этим делать дальше.

Я остановилась в двух шагах от ёлки, всматриваясь в дверной проём.

Паша вошёл. Он расстёгивал одной рукой верхние пуговицы на рубашке, а второю протянул в мою сторону. Тонкий ядерно-красный блокнот был направлен на меня уголком, отчего я испуганно сглотнула.

— Это что?

— Давай ты, в общем, прочтёшь и сама мне скажешь, что это.

Всё, паника и боль накрыли с головой. Мне почему-то казалось, что его отец добился своего — выставил меня мразью и стёр всё хорошее отношение ко мне. Сделалось так обидно, оттого что это происходило сейчас, когда я совершенно не была к этому готова, что слёзы из глаз непроизвольно полились.

Потянулась к блокноту под пристальным взглядом серо-голубых и, дотронувшись, резко вырвала его из мужских пальцев:

— Да не вопрос. Как скажешь. — стараясь проморгать злые слёзы, выпалила я, бросившись к креслу. Забралась в него с ногами,