Ментальный пинок в живот. Сильно. Беспощадно!

— Что? — задохнулась я.

— М-м, значит привозил. Это блат-хата Хана, если хочешь знать…м-да, а он столько раз обещал мне, что продаст ее, но…, - хмурится, поджимает губы, но уже через секунду хлопает себя по коленям и улыбается мне.

И чему радуется? Дура.

— Ой, да боже мой! Ведь, как известно, хороший левак укрепляет брак, — смеется и манерно стряхивает с пиджачка несуществующую пылинку.

— Вам виднее, — передергиваю я плечами.

— Танечка, я знаю Марка со второго курса института. Мы многое прошли, многое пережили. И я понимаю его маленькие шалости и мимолетные интрижки. Мужчины все полигамны без исключения, надо просто принять этот факт и мир станет намного понятнее и проще.

С института…ну какова красота!

Но я от ее слов впала в какое-то оцепенение. Не могу сдвинуться с места, просто сижу и выслушиваю всю эту грязь. Зачем? Наверное, чтобы до победного конца пропитаться ненавистью к ее, слабому на передок, женишку. Да, мне это действительно нужно.

— Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Оба единственные наследники влиятельных династий, оба красивые, оба умные и перспективные. Всем было очевидно, что мы созданы друг для друга. И да, уже через полгода мы стали жить вместе, не расставаясь ни на минуту. Но, скажу тебе по секрету, мужчины устают даже от ванили. Сначала я плакала, а потом приняла Марка таким, какой он есть. Он — ну…давай начистоту, коль пошла такая пьянка…он — гуляка. Но, как бы то ни было, он всегда возвращался ко мне, потому что блядей много, а любимая женщина одна. И, как закономерный итог, год назад он сделал мне предложение.

И тут же девушка демонстративно похвасталась кольцом на безымянном пальце. Во-о-от с таким бриллиантом!

— Это случилось в Вероне, городе всех влюбленных. И, конечно же, я сказала ему «да».

— Лиана, послушайте…, - попыталась остановить я эту словесную диарею.

Мне хватило. Передоз!

— Кстати! Знаешь, что он сказал про тебя?

— Не знаю и знать не хочу!

— Ты просто гештальт со школы. Галочка. Прости за эти слова, но правда всегда лучше, чем горькая ложь. Тебе ли это не знать, не так ли?

И мне на этих словах пришлось отвернуться, чтобы она не смогла увидеть слезу, что против моей воли сорвалась с ресниц. Больно. Невыносимо!

— А еще он сказал, что специально изменил условия твоего контракта, чтобы ты смогла сразу же уволиться, не обременяя его своим постоянным мельтешением перед глазами, когда он наиграется с тобой в свои игры.

Шах и мат.

И я труп.

Мешок с раздробленными костями.

Он обсуждал меня с ней. Открещивался. Может даже насмехался. Боже, ну за что мне это все? Чем я так провинилась перед этим миром, что нужно обязательно так надо мной издеваться? Почему кто-то может свободно дышать и жить? А я только харкаю кровью, от очередного удара под дых.

— Лиана, я хотела бы уйти. Простите за эти слова, — зеркалю я ее. — но лучше правда, чем горькая ложь — мне не интересны ни вы, ни ваши россказни.

— Ой, да перестань, я понимаю твою обиду, но я-то здесь ни при чем. Другая на моем месте тебе волосы бы повыдергивала или еще что похуже сделала. Смекаешь? А я девочка добрая, понимающая и всепрощающая. Именно поэтому я стараюсь все утрясти мирно и по возможности без излишней драмы. Прими это все за жизненный опыт и не грусти. И, кстати, я могу подкинуть тебя домой, если хочешь.

— Единственное, что я хочу, это не видеть вас больше никогда, если не возражаете.

— Отнюдь. Но, Таня, мне действительно жаль.

— А мне жаль вас, Лиана. Вас не любят и не уважают. Любовь не знает слово «измена», а если вы думаете иначе, то просто наивная дура. Взрослейте — вот тут вам удачи, она вам не помешает.

И я стремительно покинула теплый кожаный салон, вышагивая по тротуару как по ковровой дорожке. Ноги не идут, а пишут. Одна пишет, другая зачеркивает. Звезда!

Но уже за ближайшим поворотом я прикусила кулак. Внутренне прооралась. И только тогда набрала номер того, кто действительно умел вытягивать меня из задницы.

Два длинных гудка и трубку взяли.

— Алло.

— С…Стас! — снова зарыдала я в голос.

— Господи, Таня! Что случилось?

— Пожалуйста, помоги мне! Прошу тебя…

— Так! Где ты?

— Я…я не знаю…на Воробьевых горах…кажется…

— Сейчас буду. Жди!

И я ждала, оплакивая свою, хладнокровно убитую любовь. Выла, нещадно растирая грудь. Там кололо и жгло. Выедало внутренности, словно серной кислотой. И хотелось упасть замертво, чтобы больше не чувствовать ни-че-го!!!

Я хочу стать равнодушным роботом. Черт, я стану им!

Где-то посреди этого безумия промелькнула красная Tesla Гордеева, а потом и он сам появился перед моим, поплывшим от слез, взглядом.

— Кто? — прорычал Стас, — Хан?

— Потом, все потом. Пожалуйста, просто увези меня отсюда и побудь немного рядом. Мне нельзя сейчас одной, совсем нельзя…

— Пизда ему, Тань! — все больше гневался он, но мне сейчас не это было нужно.

— Стас! — умоляюще потянула я и Гордеев тут же кивнул, усаживая меня в прогретый салон.

А уже спустя полчаса я сидела на диване, закутавшись в одеяло, смотрела на своего лучшего друга и его девушку, плакала и крутила в руках стакан с термоядерным виски.

— Господи, Танюш, ну не молчи! Мы же за тебя волнуемся! — вскинула руками Арина и принялась капать в ложку корвалол.

Порцию мне. Порцию себе. Порцию своему парню.

— У него есть невеста, — все-таки выдавила я из себя.

— Что? — охнули ребята в унисон.

А меня прорвало. Я говорила и говорила, пытаясь вывалить из себя всю мучительную боль от предательства и всю грязь, что мне вылили в душу. Обо всем, что случилось между мной и Ханом. Обо всем, что он сотворил. И когда слова наконец-то иссякли, я бессильно опустила руки, окончательно смиряясь со своим поражением в этой игре без правил.

Меня сделали. Мастерски.

— Я его убью нахуй, — рявкнул Стас, а я только безучастно ему ответила.

— Мне плевать. Не марай руки.

Вот. И. Все!!!

Глава 24. О том, как прилетает по шапке…

Таня

В голове что-то монотонно и противно звенит. Тарахтит. Попискивает натужно.

Ах, это будильник. Что ему надо? На работу? Ха-ха, очень смешно.

— Заткнись, — нажимаю я кнопку отключения и накрываюсь одеялом с головой.

Вчера мы все знатно напились. Под конец вечера рыдала уже не только я, но и Аринка. Ей, видите ли, было меня отчаянно