— Какие тут могут быть «что ли»? Конечно, я ревную!

— Боже! — закатываю я глаза, но на самом деле мне петь хочется.

— Что у тебя было с Гордеевым? — вдруг меняет он тему и подается он ко мне ближе так, что мне приходится откинуться на локти.

— Мы друзья, Марк. И всегда ими были. Там долгая история и она не только моя, чтобы рассказывать ее полностью.

— Тогда почему ты дала мне понять еще на выпускном, что с ним встречаешься?

— Слушай, давай поговорим об этом позже, — попыталась оттолкнуть я его от себя, но Хан мне не позволил, еще жестче зажимая на столе.

— Сейчас!

И я замерла, затравленно шаря глазами по его лицу. А потом вдруг поняла — да к черту все! К чему мне сейчас эти секреты?

— Твоя Барби шантажировала меня видео, на котором я шарю по карманам в раздевалке. Все обставили красиво, конечно, украли мой телефон и спрятали по курткам, а я повелась. Но боялась, что Батурина сольет это видео директору и меня вышвырнут из «Золотой Лиги» пинком под зад. Главным условием было не поощрять твои подкаты.

— Подкаты, — рычит мне в губы Хан, а затем жмурится, вдыхая мой запах, — дальше?

— Ну, а что дальше?

— Фотки в чате, где вы заходите вместе с Гордеевым к тебе домой. Это как понимать?

Тяжелый вздох. Не менее тяжелый выдох. Но, если я сказала А, то надо говорить и Б.

— Меня били.

— Что? — задохнулся Марк и рывком поднял меня со стола, — Кто? Кто, блядь, посмел?

— Ну так Барби твоя и посмела, Марк. И ее шестерки.

— Сука…

— Да, приятного мало. Но потом как-то, будто бы из ниоткуда, появился Стас, помог привести себя в порядок и довез домой, боясь оставить меня одну в такой ситуации.

— Гребаный я ебантяй! — впечатался лицом в раскрытую ладонь Марк и застонал.

— Ну, тут я спорить с тобой не стану, — грустно хмыкнула я.

— Я ревнивая скотина, прости меня, — сгреб в охапку и потащил к мягкому диванчику, что стоял у стены.

— Я подумаю, — лохмачу я ему волосы и трусь носом о чисто выбритый подбородок.

— Я тоже подумаю, как загладить свою вину, — минута молчания, а потом Марк все-таки рычит и немного встряхивает меня, — ты должна была рассказать мне, а не в одиночку бороться с ветряными мельницами.

— Но видео…

— Поверь мне, на любую старуху нашлась бы проруха, а на Батурину так тем более!

— Откуда мне было это знать? Я думала ты в моей жизни так — мимокрокодил.

— По жопе надеру! — стискивает меня и набрасывается с поцелуями, которые в противовес его словами, нежные и ласковые.

И может бы мы пошли на второй заход, если бы селектор на столе Хана не издал тихий писк, после которого послышался голос Алины.

— Марк Германович, к вам посетитель.

Я тут же подскочила на ноги, поспешно поправляя прическу и одергивая юбку. Марк тоже встает и направляется к телефону, чтобы ответить секретарю и именно в этот момент я слышу немного визгливый женский голос:

— Алина, ну к чему эти церемонии? Не надо меня объявлять, я сама войду.

Дверь распахивается и на пороге появляется тоненькая, расфуфыренная, но очень красивая брюнетка, которая смотрит на моего Марка слишком жарко, слишком откровенно, слишком по-собственнически.

И все бы можно было пережить, но ее дальнейшие слова, словно разрывные пули, пронзают мое сердце. Застревают в плоти. Калечат. Убивают.

— Любимый, я так по тебе скучала! И да, я не зря съездила в Милан, я наконец-то нашла то самое свадебное платье!

— Лиана…, - бормочет Хан и кидает в мою сторону настороженный взгляд.

— Оу… ты не один. Ну, что-ж, давай-ка, отправь девочку работать, а нам нужно так много обсудить, дорогой…и не только.

И подмигивает ему, облизываю полную нижнюю губу.

Таня

Ступор.

Перезагрузка программы. Мозги натужно поскрипывают в черепной коробке, пока сердце, расстрелянное в упор, истекает кровью.

Но оцепенение длится недолго.

Потому что все на свете лучше, чем то, когда тебя прилюдно валяют в грязи. Смеясь в лицо и улюлюкая. Я это уже проходила, добавки не хочу.

Буквально заставляю себя кивнуть незнакомой мне Лиане и поворачиваюсь в сторону выхода, чтобы скрыться из этого кабинета как можно скорее. Наверное, кто-то бы на моем месте остался и, может быть, даже попытался устроить знатное выяснение отношений, но…

Я не могу.

Еще немного и меня просто вытошнит на дорогие лакированные туфли очаровательной брюнетки.

Бежать! Срочно уносить ноги! Пусть подавится этим жалким куском дерьма!

— Таня, — слышу в спину хриплый баритон и я, вздрагивая, останавливаюсь.

— Да? — но поднять на него глаза не могу.

Иначе просто разревусь как дура. Как маленькая наивная девочка, которая отчаянно верила в чудо. Вот только чудес не бывает. Точнее, меня просто чудесно поимели во всех смыслах.

Вот и вся сказка. Хэппи, мать его, энд!

— Жди в приемной, я сейчас выйду.

Жестко. Безапелляционно. Будто бы я его марионетка, а не живой человек, которому только что на живую ампутировали душу.

— Конечно, — киваю я и все-таки покидаю кабинет, а затем срываюсь на неуклюжий бег, не в силах справиться со своими одеревеневшими конечностями и высокими каблуками.

За пеленой слез выхватываю образ Алины. Она больше не смотрит на меня доброжелательно. О, нет. Теперь взгляд подернут брезгливостью и даже ненавистью. Замираю, прошитая невольной догадкой.

— Спасибо, — выговариваю по слогам.

И я совершенно искренна, потому что я действительно ей благодарна. Алина открыла мне глаза.

— Кушай с булочкой, — откидывается на спинку своего стула и усмехается.

Все тут знатные твари! Абсолютно все!

Мне здесь совершенно нет места!

И я мчусь дальше. За несколько секунд сгребаю в сумку все, что есть из моих личных вещей на столе и сбегаю из этой сраной конторы, как минимум, навсегда.

Ноги моей здесь больше не будет!

Что же до Марка? Ну…однажды я забуду его, как страшный сон, а затем улыбнусь и возрадуюсь, что Боженька меня отсепарировал от этой грязи.

Все!

Дальше лифт. И я суматошно жму на кнопку, пока наконец-то облегченно не выдыхаю, когда створки металлической коробки наконец-то открываются передо мной. Внутрь буквально влетела, а затем тяжело привалилась лбом к обшивке, пока не услышала тот самый визгливый голосок:

— Любимый, давай обсудим это дома, хорошо? Я соскучилась по нашему гнездышку. Закажем вкусняшек, побудем наедине…

Зажмурилась, зажала уши ладошками, а потом и дверца лифта за мной закрылась. И только тогда я позволила слезам хлынуть из глаз бурным потоком. И мне казалось, что ребра