– А я здесь для чего?

– Не обижайся, но ты болеешь, ты ранен и слаб. Несколько дней у меня не было никакой защиты, кроме молитвы, чтобы с нами не случилось худшего несчастья, пока ты снова не выздоровеешь. Не можешь представить, как ужасно чувствовать себя беспомощной. Может получиться, что я окажусь в опасности, а тебя не будет рядом. Поэтому я решила научиться защищать себя сама. Мне прекрасно известно, что я не настолько большая и сильная, чтобы биться так же хорошо, как мужчины. Но это не значит, что я должна сидеть на заднице и не пытаться ничему научиться.

– И когда тебя посетила эта потрясающая мысль?

Жизель прищурилась, потому что услышала насмешку в его словах.

– Когда ездила в деревню и увидела людей Дево. Они за мной не погнались, ну а вдруг? А если бы они приперли меня к стенке? А если бы выследили меня и оказались тут?

– Но ведь этого не случилось, – настороженно произнес он. А потом – пусть сама идея, что Жизель будет держать меч в своих изящных, нежных ручках, казалась ему отвратительной – он вдруг оценил преимущество того, что она научится по крайней мере каким-нибудь простым приемам.

– Нет, конечно, нет. Слава Богу! Может, он помог нам и тогда, когда волки рыскали у пещеры. Что еще я могла думать, когда несколько часов в упор смотрела на них? До меня тогда дошло, что хотя я и вооружилась мечом, но не знаю, как с ним обращаться. Так что если бы они накинулись на меня, я уповала бы только на то, чтобы отмахаться и порубить этих тварей или хотя бы прогнать.

– Волки были так близко? Ты мне не рассказывала.

Мысленно выругав себя за то, что забыла, как не хотела беспокоить его в ту ночь, и за маленькую ложь, Жизель пожала плечами.

– А что бы это дало? По правде говоря, если бы ты пришел ко мне и сел рядом, волки прекрасно учуяли бы, что ты ранен, и тогда бросились бы на тебя.

Найджел чертыхнулся и запустил пальцы в волосы.

– Верно, у них отличный нюх на слабых и раненых. Это их любимая пожива. Ладно, будь по-твоему. Сегодня, когда остановимся на ночевку, я начну тебя учить.

Только вот возникшее воодушевление сразу пропало, когда до нее дошло, что он сказал.

– Что значит «остановимся на ночевку»? Мы уже стоим – здесь и сейчас. Зачем откладывать урок?

– Потому что мы уезжаем. Мы бросаем это место и отправляемся дальше.

У нее отвисла челюсть, и она кинулась за ним, когда он пошел седлать ее лошадь.

– Ты еще плохо себя чувствуешь.

– Может, не так уверенно, как хотелось бы, но швы скоро можно будет снимать, и, на мой непросвещенный взгляд, рана уже вряд ли откроется.

– Согласна. Но это не значит, что у тебя хватит сил целый день скакать по полям.

– Тогда будем ехать понемногу каждый день.

– Не понимаю, почему просто не провести здесь еще пару дней, а потом скакать целыми днями, если потребуется?

Найджел повернулся к ней, привлек к себе и поцеловал быстро и крепко.

– Очень трогательно, что ты так заботишься обо мне. Но сейчас это ни к чему. Да, сегодня я, может быть, проеду не так много. Но завтра проеду больше, а послезавтра – еще больше. И пусть мы будем двигаться не очень быстро, все равно каждый день будет приближать нас к порту, к Шотландии и к спасению. Я не могу сидеть и ждать, когда наши враги нас здесь отыщут.

– Я не видела их с того дня, как ездила в деревню.

– Это прекрасно, но совсем не означает, что мы в безопасности. Может, те идиоты просто не поняли, как недалеко от нас они крутились, но ведь они могли поговорить еще с кем-нибудь, кто поумнее, а тот смог обнаружить их ошибку и отправиться по тому же пути. Нет, милая моя, мы уезжаем. Торчать долго в одном месте – неправильно, особенно, если за тобой гоняется чуть ли не вся Франция.

У Жизели не было никакого веского довода, чтобы остановить его. Он был прав. Конечно, всадники, которые ей встретились, или один из них, с которым те тогда разговаривали, могут нагрянуть сюда – такой шанс существовал. Достаточно было по душам поговорить с кем-нибудь из торговцев, у которых она делала покупки, чтобы понять, что она наведывалась в эту деревню. Их с Найджелом план заключался в том, чтобы уехать из Франции и спрятать ее в Шотландии. Пока этот план оставался самым лучшим. Жить в пещере было удобно, даже безопасно какое-то время. Но очень скоро это место могло превратиться в смертельную ловушку, и уж совершенно точно Шотландия не становилась от этого ближе. Найджел не разделял ее опасений по поводу его раны, недостатка сил или всего того, что напоминало ему о неспособности путешествовать дальше.

– Если мне покажется, что тебе плохо, что ты устал и не можешь скакать дальше, ты послушаешься меня, если я прикажу остановиться? – Найджел молчал. Видя, что он колеблется, она добавила: – Мы теперь снова будем на виду. Нас могут выследить и погнаться за нами. У тебя еще недостаточно сил провести целый день на лошади и выдержать галоп, чтобы уйти от преследования. Нужно будет обязательно делать передышку.

– Мы будем отдыхать, если и когда ты решишь, – неохотно согласился он.

Жизель принялась помогать ему собирать вещи и седлать лошадей. Страшно не хотелось бросать пещеру, страшно не хотелось целыми днями снова трястись в седле. И хотя тяжело было смотреть на Найджела, раненого и беспомощного, остановиться и провести какое-то время в одном месте все-таки не мешало. Каким-то странным образом пещера стала восприниматься как дом, которого у нее не существовало уже целый год. Это было глупо. Пещера, конечно, не могла стать домом. Целая Франция не могла стать домом, а только могилой. Найджел был абсолютно прав. Надо снова двигаться вперед. Придется только беспокоиться за каждый его шаг на этом пути.

Они поехали медленно, не торопясь, словно направлялись к родственникам на семейный праздник. Жизель настояла, чтобы они устроили долгую передышку в полдень, не обращая внимания на ругательства, которые Найджел бормотал себе под нос. Она с невозмутимым видом выслушала возражения по поводу того, что ему нужно поспать не меньше часа, прежде чем они тронутся дальше. Тем не менее, несмотря на все заботы, он выглядел бледным и стал немного неуверенно чувствовать себя в седле ближе к вечеру.

В первую очередь Жизель распаковала постель и заставила его прилечь, затем занялась лошадьми и костром. Потом пришел черед Найджела. Она осмотрела рану и помогла ему смыть дневную грязь и пот. Поев, он повеселел, и она с облегчением перевела дух. Впереди у них было несколько дней такого неспешного передвижения, и она начала склоняться к мысли, что для него это обойдется без каких-либо серьезных последствий.

Когда Жизель легла рядом с ним, он привлек ее к себе и поцеловал. Она улыбнулась, когда Найджел чертыхнулся, просто удерживая ее. Он выздоровел достаточно, чтобы думать о том, как бы заняться любовью, но явно недостаточно, чтобы заняться ею на деле. От его большого тела веяло теплом. Свернувшись калачиком рядом, она закрыла глаза. Сейчас, когда ему больше не грозила смерть, когда он уверенно шел на поправку, ей все чаще приходила мысль о том, как прекрасна страсть, которой они могут поделиться друг с другом. Несколько следующих ночей станут, наверное, жутко длинными.