И для меня уже не имело значения, что я первая затеяла эту игру, сама уже два раза поцеловала его, а потом еще и навела Тиррена на мысль, что у него присутствовала ко мне симпатия. Но ведь это он всего пару минут назад обнимал меня, прикасался без разрешения, позволял себе многим больше дозволенного в приличном обществе. Кто я ему? Подстилка, которой можно воспользоваться на одну ночь, а потом вышвырнуть за негодностью?

Ах ты, гад!

Я быстрым шагом направилась за магом, толком не задумываясь над своими действиями. Мне необходимо было выговориться, высказать Тиррену все, что с его уходом пришло на ум. Не знаю, откуда взялся этот гнев, возникший явно на пустом месте, но его не удавалось побороть. Чистый, без примеси, на одних эмоциях, без логических обоснований, он охватил тело и завладел разумом, не позволяя вовремя одуматься и пойти на попятную.

— Что это значит? — распахнула я дверь и впилась глазами в мужчину, который тянулся в это время к бокалу с темно-золотистым напитком. — На разговоры обычные я не гожусь? Или в постель, или ничего?

Мужчина в считанные секунду приблизился ко мне, но почему-то прошел мимо. Он заставил отпустить ручку двери и прикрыл ее, аккуратно, словно боялся издать лишний звук.

— На замок еще забыли закрыть, — выпалила я, окончательно рассердившись.

Тиррен промолчал, обошел меня стороной и опустился в кресло. Казалось, он словно и не заметил, что помимо него здесь находился еще кто-то. Я шумно выдохнула и уже хотела возмутиться, как мужчина спокойно сказал:

— Присаживайтесь, поговорим.

— Не надо мне делать одолжения!

— Эйви Морисон, пожалуйста, ведите себя потише. Алания легла спать, сама, — с укором взглянул на меня мужчина.

— И вы не прочитали ей сказку на ночь? — кинула я очередной упрек, значительно понизив голос.

Палач промолчал, сделал пару глотков из стакана и откинул голову на спинку. Я же продолжала стоять возле двери, сжимая кулаки. Грудь высоко вздымалась, дыхание было тяжелым и слишком шумным. Только оно нарушало воцарившуюся в комнате тишину. Чтобы хоть немного отвлечься, я окинула взглядом помещение и поморщилась: уныло и холодно. Минимум мебели, серая расцветка, строгий стиль — помещение выглядело таким же безжизненным, как и палач в этот момент. Нигде не обнаружилось хоть чего-нибудь мягкого и нежного. И даже постель казалась твердой, каменной, как и тот, кто на ней постоянно спал.

— Почему Алания боится, что вы уйдете? — прервал затянувшееся молчание Тиррен, даже не повернув ко мне голову.

Я замерла, ощущая былой страх, пришедший на смену гневу. Откуда столько эмоций? Почему они все разные и настолько сильные? У меня сейчас оставалось всего два пути: выйти отсюда и скрыться из дома, убежать от возможных проблем, от мужчины или же остаться и попытаться взять себя в руки, успокоиться, нормально поговорить с ним.

— Вы поэтому не остались с ней? Она попросила? — почему-то внезапно пришедшая догадка меня расстроила.

Тиррен вздохнул и покачал головой. А я пересекла разделявшее нас расстояние, налила себе из графина явно дорогой напиток и выпила залпом. Горло обожгло, и мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не закашляться. Я прикрыла рот тыльной стороной ладони, поморщилась от горечи во рту и вскоре поставила на стол пустой стакан.

— Гадость, — поежилась я и села в кресло напротив мужчины. — И как вы это пьете?

— Не залпом, — потянул свой напиток Тиррен.

— У вас тут как-то неуютно, — мне не давала покоя угнетающая серость помещения.

— Что еще вам не нравится? — быстро пробежался взглядом по потолку мужчина.

Я замялась, осознавая, что осудила то, что он пьет, и место, где живет. С губ едва ли не сорвались извинения, но их и так слишком много прозвучало за один день.

— Зачем окружать себя столь мрачными цветами? Зачем пить этот… алкоголь, от которого до сих пор першит в горле?

— Подумайте, — снова пригубил он напиток.

— Неужели от одиночества? — выпалила я первое пришедшее в голову и, как оказалось, судя по лениво опустившимся глазам мужчины, угадала. — Но ведь у вас есть замечательная дочь, как можно сгорать от скуки вместе с ней?

— Сегодня было бы все иначе. И этот вечер я планировал провести не здесь.

— А где?

— Эйви Морисон, зачем допытываетесь? Какая, миам вас поглоти, разница? Вам не кажется, что не ради этих вопросов вы пришли ко мне в комнату? Хотели поговорить, так начинайте. Выкладывайте, что хотели сказать, и уходите.

— Вообще уходить? — осторожно уточнила я, вжавшись в кресло.

Стоило представить, как прощаюсь с ним, с Аланией, закрываю за собой дверь этого дома, еду в карете, покидаю пределы Шигарда, как сердце защемило от тоски, а на глаза на краткий миг накатили слезы.

Мужчина тяжело вздохнул и в очередной раз откинул голову на спинку кресла. Его утвердительный ответ уже витал в воздухе, хотя и не был произнесен. Появившееся напряжение в комнате дополнялось тихим треском свечи, единственно горевшей неровно и постоянно подрагивавшей. Я превратилась в огромный нервный ком, боясь услышать «да». Но Тиррен медлил.

— Эйви Морисон, — выдохнул он.

— Я не она, — неожиданно решилась я на отчаянный шаг. — То есть у меня другое имя.

— Хорошо, — посмотрел мне в глаза мужчина. — Ли Эйлана Винсер, вам все равно придется…

— Но откуда? — открыла я рот от изумления. — Нет, не так, вы могли догадаться из-за отца… Почему раньше не называли настоящим именем?

— Это не моя тайна. Только вы решаете, когда и кому ее открыть, — спокойность Тиррена настораживала.

Я уперлась губами в костяшки левой руки, согнутой в локте и покоившейся на подлокотнике, и впилась глазами в пол. После его слов должно было появиться облегчение, но оно не пришло. С самого моего появления в этом доме мужчина знал, кто я. Однако его отношение не изменилось, напоминало прежнее, словно перед ним находилась та же ведьма, без статуса и знатного происхождения.

— И несмотря на мое настоящее имя, — медленно повернулась я к магу и слегка прищурилась, — вы бы продолжили то, что начали сегодня вечером?

— Сейчас нет, — он пригубил свой напиток.

— А тогда, в тот момент? Неужели сделали бы это? — меня возмутило… Я коротко выдохнула, осознавая, что разозлилась из-за его нежелания продолжить сейчас. Стоило бы замолчать, прикусить язык, но слова уже рвались наружу с неистовой силой: — С простолюдинкой в лесу переспать все-таки собирались, потому что не боялись последствий. С ней не пришлось бы в крайнем случае идти к алтарю и заключать союз. Ведь она не пойдет в суд, не предъявит обвинения, не заставит ничего делать без