– А далеко до стольного города?

– Чуть-чуть осталось.

Проехали еще пару сотен шагов, взобрались на вершину небольшого холма, через который вздумалось перебраться дороге. За ним лежала пологая равнина, вдали блестела широкая лента реки. Стоящий на ее берегу город не был велик, подобно Хольмгарду или Киеву, но его окружали высокие стены. И к ним, словно муравьи, стремительно бежали сотни воинов. Они тащили приставные лестницы, на ходу стреляли из луков.

Со стен отвечали, там искорками сверкали шлемы защитников. Чуть дальше от городских стен виднелись большие шатры из алой и золотой ткани. Там горели костры, паслись табуны лошадей, ветер донес запах дыма.

– Приступ, клянусь Ящером! – выругался Лычко.

– Осада. – Мысль Эйрика оказалась более всеобъемлющей. – Несладко приходится стольному граду!

– Все назад, пока нас не заметили!.. – гаркнул Ивар так, что даже кони присели.

Поспешно отступили под защиту холма. Тиверцы потрясенно молчали: каждому станет плохо, когда увидишь, какой опасности подвергается собственный дом. Даже среди викингов не было слышно привычных шуток.

– Мы должны быть там, на стенах! – горячо сказал Лычко. – Сражаться вместе с князем!

На стены сейчас разве что орел долетит, – хмыкнул Ивар. – Да и то везучий, которого стрелами не истыкают. Мы же, если попробуем в город пробиться, то мало чем поможем Бузиславу, разве что глупо погибнем.

– Что же делать?

Они не ждут нападения на лагерь. – Конунг обвел взглядом дружинников. – Понятное дело, что особого урона мы там не нанесем, у них охраны больше, чем во всем нашем отряде. Но мы поступим хитрее. Ингьяльд, сумеешь напугать лошадей?

– Смогу, – ответил эриль чуть недоуменно, еще не понимая, к чему клонит, конунг.

– А я помогу, – хищно улыбнулся Лычко, уже постигший замысел.

Эйрик смотрел на Ивара почти с отеческой гордостью. Вспоминал, как тот десять лет назад пришел в дружину. От собственной тени шарахался, меч держал словно лопату. Потом научился отражать удары, бить в ответ, стал настоящим викингом, а затем и конунгом. Смог заменить погибшего в далеком Миклагарде Хаука Льда, а теперь бестрепетно ведет дружину в бой в далекой Гардарики…

Пока гордился, прослушал изложенный Иваром план атаки, уловил лишь самый кончик:

– …после этого отступаем вон в тот лес. Всем ясно? Воины ответили слитным одобрительным гудением.

Лычко и тиверцы с самого нападения кривичей, когда Ивар принялся командовать, признали его за старшего и повиновались ему с охотой. Чувствовали, должно быть, в варяге ту удачу, которая отличает настоящего конунга.

– Тогда за дело. – Ивар нацепил на голову тяжелую и холодную болванку шлема, вскочил в седло. – Вперед!

Конь, которого ударили пятками в бока, чуть не взвизгнул от обиды, сорвался с места, точно испуганный заяц. Под копытами сухо шелестела трава, лагерь степняков быстро приближался.

Там забегали, завопили. Откуда-то сбоку вылетели истошно визжащие всадники. Вились закрепленные на шлемах пучки волос, блестели копейные жала. Ивар срубил одно, качнулся в седле, обрушил на подоспевшего степняка могучий удар.

Хрустнуло, треснуло, на землю брякнулись половинки тела, разрубленного вместе с доспехами. Ноги залитого кровью коня надломились, он с жалобным ржанием рухнул.

Отмахнулся еще от одного, тот кубарем покатился по земле, чтобы попасть под копыта коню Лычко. Русич рубился резво, страшно, весь был забрызган кровью, как обезумевший хищник.

Не успели разогреться, как стоптали заслон. От шатров навстречу бежали пешие воины, несли круглые, будто рыбьи глаза, щиты.

– Одину слава! – прокричал Ивар, рубанул с размаха. Череп врага раскололся словно гнилой орех.

Не успевшую построиться стену щитов смели с такой же легкостью, с какой ураган валит плетень. На поле остались лежать изувеченные, посеченные и растоптанные тела, кровь быстро впитывалась в сухую землю.

– Давай! – бросил Ивар Ингьяльду. Спрыгнул с коня, выставил перед собой щит. Теперь придется защищаться, а делать это сподручнее пешему. Рядом строились викинги и дружинники, эриль оказался позади строя.

– Ага, вот еще! – обрадовался Нерейд. – Ух, подеремся!

Лычко вскинул голову, напрягся: над полем прокатился вырвавшийся из его горла настоящий волчий вой. От табунов донеслось напряженное ржание, топот копыт.

Конунг степного племени понял, что ему могут подпалить хвост в собственном логове. От шатров двинулись рослые воины в кольчугах, на щитах которых красовались нанесенные чернью по серебру изображения большой кошки, а сабли выглядели тяжелее обычных.

– Отборная дружина!.. – важно прорычал Эйрик. – С такими не зазорно и клинки скрестить!..

Ингьяльд что-то шептал, руки его двигались перед лицом. В воздухе возникал сложный, запутанный рисунок из светящихся алым огнем рун. Над головой эриля собралось темное облачко, в нем посверкивали зарницы.

– Рази!.. – Клинки скрестились. Уши заложило от звона и лязганья, словно сотни кузнецов одновременно молотили по наковальням.

Чужаки надвигались молча, лица под легкими шлемами были одинаково бесстрастны, узкие черные глаза смотрели холодно. Ивар отразил удар, ответным выпадом отрубил степняку руку.

Брызнула кровь, предплечье с зажатым в ней мечом брякнулось на землю. Раненый мгновение стоял все так же спокойно, затем медленно, не издав ни единого звука, осел на землю.

– Зачарованные они, что ли? – просипел сражающийся рядом Нерейд. – Я одному брюхо проткнул, а он все рубится…

Кари взревел, ринулся вперед, расталкивая своих. Громадная дубина, отобранная у Соловья-разбойника, крушила попавшиеся на пути клинки, разбивала щиты, ломала кости, точно сухие прутики, превращала головы в кровавую кашу. После каждого удара берсерка в строю чужаков оставалась просека.

Но даже его бешеный напор увяз, застрял в густой массе напирающих врагов. Те рвались вперед, не обращая внимания на потери. Краем глаза Ивар видел, как упал один из его викингов, как кто-то из тиверцев схватился за горло, в котором вдруг распахнулся второй рот…

– Ингьяльд, быстрее! – улучив момент, гаркнул конунг.

– Сейчас! – донесся задыхающийся, слабый ответ. Что-то полыхнуло, быстро и ярко, затылок обожгло горячим ветром. Вздрогнула земля, воины Степи впервые выказали нечто вроде страха. Их расширившиеся глаза дружно обратились на нечто находящееся за спиной Ивара. Руки, держащие оружие, на мгновение замерли.

– Руби! – крикнул конунг, понимая, что таким шансом надо воспользоваться. Сам снес голову ближайшему, достал еще одного…

И едва не оглох, когда на уши обрушилось громогласное ржание, полное дикого, безумного ужаса. Уже встревоженные кличем охотящегося хищника лошади не выдержали. Многотысячный табун, пасущийся около стоянки степняков, обуяла паника.