Языги далее действуют традиционно для кочевников: часть всадников атакует фронт противника, не давая последнему перебросить силы на другие участки фронта с этого участка строя в другие места, а другая часть пытается обойти врага с флангов, намереваясь его окружить (ср.: Arr. Ac., 29–31). Видимо, языги действовали похожим способом, что и турки в XVIII – начале XIX вв. Последние строились в виде неправильных колонн, затем атаковали, стремясь произвести сильное психологическое впечатление на противника, пытаясь при этом прорвать вражескую боевую линию. Заметив замешательство у обороняющихся, они бросались в образовавшиеся разрывы. Если же противник оказывал сопротивление, то турки «растягивались наподобие веера, и в то время, как одни действовали с фронта, другие обходили его тыл и фланги»[452]. Римляне, однако, успели построить боевую линию и встретили конную атаку языгов, как обычно построившись плотным строем. В рукопашной схватке опять оказалось, что пехотинец в ближнем бою превосходит всадника, который лишен возможности маневрировать. Римляне отражали атаку, хватаясь за оружие врага и сбрасывая верховых на землю. Все эти действия усугублялись скольжением по льду. Возникла своеобразная толчея, в которой более многочисленные пехотинцы римлян, естественно, одерживали победу. Языги не смогли спешиться и продолжить сражение – они не привыкли к подобному способу боя. Они бегут. Во время бегства сарматы рассыпались на небольшие группы или даже на отдельных всадников с целью сократить свои потери при бегстве (Amm., XVII, 12, 4; ср.: Tac. An., XII, 30)[453]. Это также типичная кочевая практика. Причем бежавшие могли опять слиться в единый отряд уже в безопасном месте (Мовс. Хорен., II, 65; ср.: Psel. Chronogr., VII, 68).

Таким образом, из данного пассажа Диона Кассия мы можем сделать следующие заключения о тактике языгов: при бегстве для них характерен неожиданный переход в контратаку на расстроенный преследованием строй противника; одновременная атака фронта и флангов врага с целью его окружения; неумение сражаться, спешившись с коней. Все эти черты не являются присущими только языгам – они характерны и для других сарматских этносов.

Небезынтересную информацию о тактике сарматов мы можем найти и у Аммиана Марцеллина (XXIX, 6, 13–14) в его описании разгрома двух римских легионов (всего около 3000–4000 воинов) в Валерии (восточная часть Паннонии) в 374 г. Мёзийский и Паннонский легионы, идя против сарматов, действовали несогласованно друг с другом. «Поняв это, очень проницательные (sagacissimi) сарматы, не ожидая обычного сигнала к бою, нападают сначала на Мёзийский легион, и пока солдаты медленно из-за сумятицы готовили оружие, многих из них убили; с возросшей самоуверенностью они прорвали паннонскую линию и, разбив массой строй, сдвоенными ударами истребили бы почти всю линию, если бы некоторые быстрым бегством не спаслись от угрозы смерти».

Итак, сарматы прекрасно воспользовались несогласованностью действий двух легионов для того, чтобы разбить их порознь. Данная тактика обычно применялась, когда противник представлял значительную силу (о чем и упоминает Аммиан Марцеллин (XXIX, 6, 13)), чтобы разбить его по частям[454]. Источник упоминает некий сигнал к бою, существовавший у сарматов (certandi signo sollemini). Возможно, имеется в виду поднятие боевого клича и/или вскидывание вверх значка. Марцеллин (XIX, 11, 10) сообщает, что сигналом к бою у сарматов-лимигантов служили боевой клич marha, «который является у них военным сигналом» (signum bellicum), а затем поднятие значка vexillum. Римская пехота, естественно, не готовилась нападать на конного противника, но, наоборот, должна была отбивать его атаку. Первым подвергся нападению Мезийский легион, который из-за наступившей вследствие неожиданности нападения сумятицы понес потери, но атаку все же выдержал. Вероятно, сарматы и не собирались разгромить этот легион полностью, опасаясь нападения паннонцев. Второй легион не пришел на помощь первому, – по-видимому, не успел. Потрепав мезийцев, сарматские всадники тут же напали на паннонцев. Последние успели встать в строй, но не смогли выдержать атаку конницы и разорвали ряды. В образовавшиеся бреши бросились сарматы, окончательно разрезав строй легиона на части. Далее стандартный кочевнический прием – окружение: прорвавшиеся всадники нападают сзади на еще сопротивляющихся римлян, а другая масса всадников атакует последних с фронта. Очевидно, именно так следует понимать слова Марцеллина о «сдвоенных ударах» (geminatis ictibus… delessent). Финал боя можно предугадать – римляне спасаются бегством.

Таким образом, несмотря на лаконичность, этот пассаж также представляет нам определенные характерные особенности сарматской тактики: стремление напасть неожиданно, разбить врага по частям, атакой прорвать линию пехоты, а затем окружить и уничтожить ее. Опять же данная схема проведения операции не является специфической сарматской, но типичной кочевнической.

Тактика сарматов и аланов была достаточно типичной для кочевников[455]. При нападении на противника сарматы использовали эффект неожиданности. Главную силу их войска составляли легковооруженные всадники, лучники и/или контарии[456]. Тяжеловооруженные катафракты были знатными воинами, которые, однако, не составляли какого-то специального отдельного подразделения – они сражались вместе со своими сородичами. Такие племенные отряды, очевидно, выстраивались широкой цепью, не образуя одной сплошной боевой линии. Наиболее многочисленная дружина лидирующего вождя могла выполнять роль ударного кулака, который становился в центре боевого построения. Племенные конные отряды могли образовывать при атаке некое клиновидное построение. Специально клином для боя сарматы не строились. Если в отряде было немного всадников с пиками в качестве главного оружия, то они выстраивались в шеренгу с целью завязать единоборство с конными противниками. В ходе атаки шеренга расстраивалась, что мы и видим справа на фреске из гробницы Ашика. До и в начале боя всадники стреляли из лука. Причем для подобного метательного боя всадники могли специально образовывать лаву для свободы маневра, а для атаки строиться в плотное построение[457]. В данном случае некоторый аналог мы можем наблюдать у казахов в XVIII в., которые, по замечанию генерал-лейтенанта С. Б. Броневского (1786–1858), «вступают в дело перестрелкою с неприступным метанием стрел и наконец стремительным нападением толпою с криком “ги”»[458]. Постепенно схватка перерастала в ближний бой, в котором отряды сарматов действовали обычной для конницы тактикой: атака – разворот – отступление – разворот – атака.