Винные лавки, где продавались маринованные змеи.

— Нет, Джон, маринованную змею я есть не буду.

— О, это очень полезно, — ответил он, явно наслаждаясь моим отвращением, — Яд, добавленный в вино, творит чудеса.

— Например?

— Лечит ревматизм. Улучшает потенцию.

К счастью, ни то, ни другое мне не требовалось.

— Учту. Но на сегодня с меня хватит.

И мы вернулись на виллу.

— Если встанете рано утром, — сказал он на прощание , — Я покажу вам нечто интересное. Из области спорта.

— О, я как раз занимаюсь спортом.

— Тогда я заеду к семи, о'кэй? В Ботаническом саду проводятся бои с тенью. Захватывающее зрелище.

— Эй-о'кэй, — ответил я.

— Приятного вечера, Оливер!

— Спасибо.

— Вообще-то в Гонконге каждый вечер — приятный, — добавил он.

— Марси, это как будто во сне, — сказал я.

Полчаса спустя мы были в море. Солнце заходило. Джонка везла нас по направлению к Абердину, «Плавучим ресторанам». Повсюду сверкала иллюминация.

— Поговорка говорит про тысячи огней, — ответила мисс Биннендэйл, — мы только начали, Оливер.

Ужин при свечах, причём рыба, которую мы выбирали, ещё плавала. А я попробовал вина из (ау, ЦРУ!) Красного Китая. Оно оказалось отличным.

Обстановка была настолько же сказочной, насколько банальными наши тексты. В основном о том, чем она занималась весь день (мои реплики сводились к «Вау!» и «С ума сойти»).

Она позавтракала со всеми бюрократами от Финансов.

— Одни чокнутые англичане, — прокомментировала она.

— Это британская колония, ты же знаешь.

— И всё равно. Их самая большая мечта — чтобы Её Величество Королева приехала сюда и самолично открыла новое поле для крикета.

— Ничего себе! Здорово. Готов поспорить, что она в конце концов так и сделает.

Принесли десерт. Мы перешли к обсуждению Великого Бегства, точнее — последних двух суток.

— Джон Хсианг интересный парень, — сказал я, — и хороший гид. Но я не полезу на Викторию, пока не буду уверен, что на вершине смогу держаться за руки с тобой.

— Давай так. Встречаемся там завтра и идём смотреть закат.

— Великолепно.

— В пять вечера, — добавила она, — на самом пике Пика.

— Так выпьем за это, вином комми, — предложил я.

Мы поцеловались и отплыли.

Как убить время до сумерек на вершине горы Виктория?

Ну, во-первых, бои с тенью. Джон знал каждое движение. Абсолютное владение силой впечатляло. Потом он предложил посмотреть коллекцию нефрита в Тигровых садах, а после попробовать на завтрак дим сум. Я сказал, что не имею ничего против, по крайней мере пока мне не предлагают съесть змею.

Ещё спустя пятьдесят семь кадров «Кодаколора» мы пили чай.

— Чем занимается Марси сегодня? — поинтересовался я. Мне хотелось облегчить задачу Джону, который, в конце концов был администратором, а не гидом.

— Встречается с директорами фабрик, — ответил он.

— У Биннендэйлов есть свои фабрики?

— Не совсем свои. У нас просто эксклюзивные контракты. Это ключевое звено наших операций. То, что мы называем Гонконгским лезвием.

— И что же это?

— Люди. Или, как вы говорите в Штатах рабочая сила. Рабочий в США получает в день больше, чем гонконгский — в неделю. Другие — и того меньше.

— Какие другие?

— Не могут же подростки рассчитывать на взрослую зарплату. Они вполне счастливы получать половину. А в результате получается отличное платье, Made in USA, в несколько раз дешевле американских или европейских цен.

— Понимаю. Это круто.

Джон казался довольным тем, что мне удалось вникнуть в тонкости гонконгского «лезвия». О рабочей силе в путеводителях не говорилось ни слова, так что я рад был воспользоваться случаем.

— Например, — продолжал Джон, — когда двое претендуют на то же место, они могут договориться и поделить зарплату. Тем самым, работу получат оба.

— Неслабо, — сказал я.

— Неслабо, — улыбнулся он, оценив мой американский жаргон.

— Но это значит, что каждый работает полный рабочий день за половинную плату.

— Они не жалуются, — ответил мистер Хсианг, принимая счёт, — теперь проедемся по окрестностям?

— Эй, Джон, я бы осмотрел фабрику. Это возможно?

— Их в Гонконге тридцать тысяч, так что — вполне. Есть довольно большие, есть чисто семейные. Что вам нравится?

— Как насчёт небольшой экскурсии по фабрикам Марси?

— Эй-о'кэй, — ответил он.

Первая остановка оказалась в окрестности Каулуна, которую вы не найдёте ни на одной из открыток Гонконга. Тесной. Грязной. Солнце почти не попадало сюда. Нам приходилось прокладывать себе дорогу среди толп людей, теснившихся на улицах.

— Станция Номер Один, — объявил Джон, после того, как мы припарковались во дворе, — изготовление рубашек.

Мы вошли.

И внезапно я обнаружил, что попал в XIX век. В Фолл Ривер, штат Массачусетс.

Это была потогонная фабрика.

И, чёрт побери, другого подходящего слова у меня не нашлось. Потогонка.

Тесная, тёмная и душная.

Несколько десятков женщин лихорадочно работали, склонившись над швейными машинками.

Всё это в тишине, нарушаемой только щёлканием и гулом, говорившими о продуктивности.

Точно, как на фабриках Амоса Бэрретта.

Куратор поспешил к нам, чтобы приветствовать Джона и меня, западного гостя. Мы начали осмотр. А посмотреть было на что. Максимум зрелищ при минимуме места.

Куратор болтал на китайском. Джон объяснил мне, что тот гордится тем, как эффективно могут его леди производить продукцию.

— Рубашки у них получаются потрясающие, — прокомментировал Джон.

Он остановился и показал на женскую фигуру, торопливо скармливающую рукава рубашек в алчные челюсти машины.

— Смотрите. Фантастическая двойная строчка. Высочайшее качество. Сегодня в Штатах вы такого уже не найдёте.

Я посмотрел.

К сожалению, Джон выбрал не слишком удачный пример. Не в плане работы, но работницы.

— Сколько лет этой девочке? — спросил я.

Девочка молча работала, не обращая на нас ни малейшего внимания. Ну может, чуть прибавила темп.

— Ей четырнадцать, — сообщил куратор .