Я не ответил.

— Показать интересные места?

— Насмотрелся сегодня днём. С Джонни.

— А-а, — сказала она.

Потом до неё дошло, что я не улыбаюсь ей в ответ. Я смотрел на неё снизу вверх, удивляясь, что мог почти... любить эту женщину.

— Что-то не так? — спросила она.

— Всё.

— Например?

Я тихо ответил:

— У тебя в потогонках работают маленькие дети.

Марси помедлила секунду.

— Все так делают.

— Марси, это не оправдание.

— Кто бы говорил, — холодно ответила Марси, — мистер Бэрретт, Массачусетская текстильная мануфактура!

Я был готов к этому.

— Это не довод.

— Ещё какой! Они воспользовались ситуацией там, так же, как мы — здесь.

— Сто лет назад. Я не был там и не мог сказать, что меня это не устраивает.

— Ты абсолютный ханжа, — сказала она, — тебя что, выбрали, чтобы изменить этот мир?

— Послушай, Марси. Я не могу изменить его. Но точно знаю, что и присоединяться не хочу.

Она тряхнула головой.

— Оливер, вся эта чёртова либеральная чушь — всего лишь предлог.

Я смотрел на неё и не отвечал.

— Тебе хочется поставить точку. И тебе нужно хорошее оправдание.

Я не стал говорить, что мог бы, чёрт побери, найти оправдание и получше.

— Кончай, — сказала она, — ты врёшь сам себе. Даже если бы я пожертвовала всё на благотворительность и поехала учительницей в Аппалачи, ты бы нашёл другую причину.

Я обдумал это. Единственное, в чём я был сейчас уверен, что мне хочется уйти.

— Может быть, — допустил я.

— Тогда какого чёрта ты просто не скажешь, что я не нравлюсь тебе?

Она не казалась расстроенной. Или рассерженной. Но не могла и вернуть до конца своё легендарное хладнокровие.

— Нет. Ты нравишься мне, Марси. Я просто жить с тобой не смогу.

— Оливер, — тихо ответила она, — ты не сможешь жить ни с кем. Тебя до сих пор заклинило на Дженни, и ты не хочешь новых отношений.

Я не смог ответить. Она на самом деле ударила меня, вспомнив Дженни.

— Послушай, я ведь знаю тебя, — продолжала она, — всё эти твои глубокие переживания — просто красивый фасад. А на самом деле — общественно-приемлемое оправдание своего траура.

— Марси?

— Да?

— Ты холодная и бессердечная сучка.

Я повернулся и начал спускаться.

— Подожди, Оливер.

Я обернулся.

Она стояла там же. И плакала. Очень тихо.

— Оливер... Ты нужен мне.

Я не ответил.

— И, мне кажется, я нужна тебе, — сказала она. Секунду я не знал, что делать.

Я смотрел на неё. Я знал, в каком безнадёжном одиночестве она остаётся.

Но в этом-то и заключалась проблема.

В нём же был и я.

Я повернулся и пошел вниз по Остин-Роуд. Не оглядываясь.

Опускалась ночь.

И мне хотелось утонуть в ней.

— Ваше мнение, доктор?

— Думаю, лимонного безе.

Доктор Джоанна Стейн наклонилась над стойкой и взяла ломтик пирога. Он и два черешка сельдерея — вот и всё, что составляло её завтрак. Джоанна уже успела сказать, что сидит на диете.

— Объесться можно, — прокомментировал я.

— Ничего не могу с собой поделать. Обожаю хорошо поесть. Сельдерей — просто способ обмануть себя.

Это было спустя две недели после возвращения. Первые дни я чувствовал только усталость, потом — злость. И наконец, вернувшись туда же, с чего начинал — одиночество.

С одной лишь разницей.

Два года назад все чувства заглушало горе. Сейчас я знал, что всё, что мне нужно — чьё-нибудь общество. Просто приятное общество. Я не мог ждать или тянуть.

Единственное, что мешало позвонить Джоанне Стейн — это необходимость сочинить какую-нибудь чушь, чтобы объяснить своё исчезновение.

Она не стала задавать вопросов.

Когда я позвонил, она просто сказала, что рада слышать меня. Я пригласил её поужинать. Она предложила встретиться за завтраком прямо в больнице.

Когда я приехал, Джоанна поцеловала меня в щёку. Я поцеловал её в ответ. Мы поинтересовались друг у друга, как дела и ответили, не вникая в детали. Оба работали, оба были дико заняты. И так далее. Она спросила о моей практике, я рассказал анекдот о Спиро Агню. Она рассмеялась. Нам было легко друг с другом.

Потом я спросил о её практике.

— Заканчиваю в июне, слава Богу.

— А дальше?

— Два года в Сан-Франциско. Клинический госпиталь и человеческая зарплата.

Сан-Франциско, как я немедленно прикинул — это несколько тысяч миль от Нью-Йорка. Оливер, тупица, не упусти и этот шанс.

— Калифорния — это здорово, — сказал я, чтобы выиграть время.

Мой социальный календарь призывал провести уикэнд в Крэнстоне. Что, если предложить ей составить мне компанию? Просто так, по-дружески? Познакомить их с Филом. А там, может что-то и получится.

Тут до меня дошёл её ответ на мою последнюю реплику:

— Это не просто Калифорния. У меня там парень.

Ох. Парень. Довод. Жизнь идёт без тебя, Оливер. Или ты думал, она будет чахнуть в ожидании?

Надеюсь, моё лицо не выдало разочарования:

— Я очень рад. Доктор?

— Естественно, — улыбнулась она, — кого ещё я могла встретить на этой работе?

— Музыкант?

— С грехом пополам играет на гобое.

Всё, Оливер, хватит ревнивых расспросов. Теперь покажи, что тебе всё равно и смени тему.

— Как Его Величество Луис?

— Такой же чокнутый, как и всегда, — ответила она, — все передают тебе приветы и приглашают в любое воскресенье....

Нет. Не хочу встречаться с гобоистом.

— Здорово. Загляну как-нибудь, — соврал я.

Пауза. Я допивал кофе.

— Эй, Оливер, я могу быть полностью откровенной с тобой? — таинственно прошептала она.

— Конечно, Джо.

— Мне очень стыдно, но... ещё кусочек пирога, если можно.

Я галантно добыл ещё один, притворившись, что беру его для себя. Доктор Джоанна Стейн изобразила вечную признательность.