– Присядьте же, Анна!

Старая служанка почтительно села на кончик стула. Так было принято – предлагать ей сесть, потому что она была такая старая. Анна вежливо спросила, как поживают малышки мефрау Лили.

– Когда погода будет получше, мефрау Ван Вели принесет их сюда, показать прапрабабушке…

– Да, моя госпожа будет рада, – ответила старая служанка, но тут же вскочила и воскликнула:

– Вон пришла госпожа Стефания! Да уж, про мою госпожу родственники не забывают.

Анна проводила тетушку Стефанию де Ладерс к Ине и ушла на кухню.

– Наверху господин Такма, доктор и тетя Флор, – сказала Ина. – А мы с вами немножко подождем… Тетушка, а вы знаете, зачем все-таки дядя Даан приехал в Голландию?

– По делам? – сказала Стефания вопросительным тоном.

– По-моему, нет. По-моему, есть другая причина.

– Другая причина? – спросила Стефания, заинтригованная. – Какая? Кто-то сделал что-то, что не положено?

– То-то и оно, что я не понятия не имею. Вы же знаете, папа такой молчун.

– Может быть, Даан разорился?

– Я тоже так подумала, но рара решительно заявил, что в денежных делах комар носа не подточит. Но в чем еще может быть дело…

– И в чем же?

– Что-то такое произошло.

Они посмотрели друг другу в глаза, обе сгорая от любопытства.

– Откуда ты знаешь, Ина?

– Papa ходит такой подавленный после разговора с дядей Даном.

– Но ты-то откуда знаешь?

Потребность поделиться одержала в Ине верх над осторожностью.

– Тетушка… – прошептала она. – Я ничего не могла поделать, честное слово. Но вчера, когда я пошла искать рара в дядюшкиной конторе, я услышала, стоя на веранде…

Тетушка Стефания кивнула, от страха и любопытства ее подвижная головка задрожала…

– …я услышала обрывок разговора между рара и дядей Дааном. Разумеется, я не слушала, да и они замолчали, как только я пришла. Но я все же услышала, как дядя Даан сказал рара: «Неужели ты столько лет знал и молчал?» И рара ответил ему: «Да, шестьдесят лет».

– Шестьдесят лет… – повторила Стефания, взволнованная. – Это как раз возраст Отилии… Может быть, речь шла об Отилии… Ты же знаешь, Ина, что твоя тетя Отилия…

– Дочь Такмы? Стефания кивнула.

– Раньше об этом много сплетничали… А теперь все забылось. Это было так давно! Maman поступила не так, как положено. Да, она ужасно согрешила…

– Так, может быть, они об этом и говорили?

– Нет, думаю, нет. Дядя Даан ведь тоже знал. И твой отец не сказал бы: «Я знаю об этом уже шестьдесят лет…»

– Действительно, – сказала Ина, не понимая, что к чему, и глаза ее, нередко принимавшие усталое выражения, сейчас смотрели прямо и ясно, чтобы наконец-то проникнуть в это смутное Нечто, приоткрывавшееся ее взгляду.

– Нет, – сказала Стефания, – они говорили о другом.

– Так о чем же?

– О чем-то в связи… с maman.

– О чем-то в связи с grand-maman…

– Да… конечно, в связи с grand-maman… Шестьдесят лет назад…

– Ужас, как давно, – сказала Ина.

– Мне тогда было семнадцать, – сказала тетушка Стефания. – Надо же, как давно…

– Вам было семнадцать лет.

– Да… И тогда умер рара Деркс…

– Grand-papa…

– Да… ты же знаешь, он утонул…

– Да, как раз в ту пору…

– Да… И в чем же может быть дело?

– Вы помните бабу, служанку-туземку grand-maman?

– Конечно… Ее звали… Ма-Бутен…

– Так вот, она недавно умерла…

– Откуда ты знаешь?

– Услышала…

– С веранды?

– Да. Я услышала, когда стояла на веранде.

– И что еще ты услышала?

– Сын Ма-Бутен работает мантри в кадастровой палате в Тегале.

– Ну и что?

– Дядя Даан заплатил ему.

– Денег?

– Чтобы тот то ли что-то рассказал, то ли держал язык за зубами. Пожалуй, скорее второе.

– Так что же произошло?

– Шестьдесят лет назад? Тетушка, а вы-то что-нибудь помните?

– А, я была молодая, ни на что не обращала внимания. Мне было семнадцать лет. Да-да, твоя тетушка когда-то тоже была молодая. Мне было семнадцать… Я осталась с остальными детьми в городе, за нами присматривала сестра grand-maman. А рара тогда болел и поехал для поправки здоровья в горы. Там они с maman жили в пасангграхане, и… сейчас только вспомнила… они взяли с собой Харольда… Да-да, точно помню, Харольд с нами не оставался. Харольда они взяли с собой, он был папиным любимчиком… Вот там рара и утонул. Ночью, в реке… Ему не спалось, он пошел прогуляться по лесу, оступился, когда шел вдоль реки… Все это отлично помню.

– И мой рара был там же, в пасангграхане?

– Да, твой отец поехал с родителями. Ему тогда было тринадцать лет.

– И с тех пор он что-то знает?

– Он так сказал?

– Он что-то знает… о горах, о пасангграхане…

– Ина… в чем же тут дело?

– Ума не приложу, тетушка, но наверняка это связано с… grand-maman.

– Да, – сказала тету шка Стефания, внезапно насторожившись. – Но о чем бы ни шла речь, все это было так давно. Если что-то было… то скорее всего что-то, что не положено. Давай не будем ворошить прошлое. Прошло столько времени, шестьдесят лет… И grand-maman уже так стара…

Она замолчала, и ее острые птичьи глазки уставились вдаль, моргая ресницами. Казалось, она вдруг увидела смутные очертания чего-то, что приближалось к ней, и предпочла замолчать… От недавнего любопытства не осталось и следа… В моргающих глазках теперь витал страх вперемешку с туманом смутных, смутных воспоминаний. Она не скажет больше ни слова. Не следует чересчур углубляться в события далекого прошлого. Годы шли себе и шли, и те события уже отошли в далекое прошлое, и пусть они идут себе дальше и дальше, и грех пусть уходит дальше и дальше… В грехе человека подстерегают силы ада. И любопытство тоже от лукавого. Ад и страшный шабаш прячутся в книгах и альбомах у Антона. Ад затаился в прошлом maman. Ад питает Инино безудержное любопытство… Но ей, тетушке Стефании, ад не страшен. Она собирается попасть на небо. Ее уже больше не интересует, что произошло. И она закрыла свои моргающие глазки, чтобы не видеть этого тумана воспоминаний.

– Деточка, – сказала она, – давай больше не будем ничего выяснять.