– Гипотетически поллианнаизм – это человеческая вселенная, – писали они.

Но только в эпоху Больших данных эту гипотезу смогли проверить. В 2012 году команда ученых – прикладных математиков из Университета Вермонта – опубликовала анализ 5000 самых используемых английских слов в почти 300 000 песнях, 2 миллионах статьях «New York Times», 3 миллионах книг и 800 миллионах твитов. Несмотря на нашу предвзятую чувствительность к плохому, поллианнаизм правил во всех СМИ. Даже в песнях, где можно было ожидать обилия любовных страданий, соотношение позитивных слов к негативным составляло 2:1. Пропорция позитивности поднималась до 3:1 в твитах и почти 4:1 в книгах и газетных статьях.

Математики Вермонта занялись более обширными данными со всего мира. Работая с учеными в Mitre Corporation, они разработали компьютерный алгоритм под названием гедонометр. С его помощью измеряли эмоциональное содержимое текста на десяти языках: книг, новостных статей, слов песен, скриптов фильмов и телепрограмм, сайтов и постов в социальных сетях. Поллианнаизм правил во всех сферах и языках. Даже в таких мрачных романах, как «Моби Дик» и «Преступление и наказание», позитивных слов было в целом больше, чем негативных (хотя финальные главы явно были скорее негативными).

После подтверждения гипотезы Поллианны и изменения названия на «принцип Поллианны» возник следующий вопрос: почему этот принцип существует?

Возможно, дело в том, что хорошее встречается чаще, поэтому мы больше говорим о нем. Даже газеты, эти разносчики плохих новостей, оказались позитивными в анализе гедонометра, потому что депрессивные истории проиграли другим разделам: репортажам о спортивных победах, достижениях людей искусства, поступках филантропов, потрясающих церемониях, свадьбах и наградах. Как мы уже отмечали, исследования дневников показывают, что обычно у людей три хороших дня приходятся на каждый плохой, значит, в их жизни больше хорошего, чем плохого.

Но исследование дневников показало и то, что неудачные дни влияют сильнее.

Другие ученые выяснили: когда людей спрашивают о негативных и позитивных событиях в жизни, они больше думают о плохих и говорят о них дольше. Как известно новостным редакторам, читатели тратят больше времени на истории ужасов, а не на позитивные заметки. Так что количество хороших событий не объясняет, почему мы продолжаем использовать позитивные слова. Учитывая, сколько внимания мы уделяем негативу, нечто другое должно влиять на наше хорошее настроение. К такому выводу пришли Баучер и Осгуд, когда предложили гипотезу Поллианны в 1969 году.

– Почему большинство людей большую часть времени в большинстве мест по всему миру говорят о хорошем? – спросили они. – Ответ, конечно же, выходит за границы психолингвистики и относится к природе человеческих социальных структур и условий, при которых можно поддерживать такие структуры. Трудно представить, что люди, которые постоянно говорят об отвратительных моментах жизни и ужасных соседях, останутся вместе надолго.

Есть очевидные социальные плюсы в акценте на позитивном.

Меняя с помощью компьютера выражение лиц на фотографиях, исследователи обнаружили: улыбка заставляет зрителей считать человека более привлекательным, щедрым, здоровым и приятным. Позитивная речь дает те же преимущества. В главе 4 мы отмечали, что критик сталкивается с выбором «гениальный, но жестокий» при негативном отзыве или «вялый, но добрый» при позитивном. Репутация доброго человека – лучшая социальная стратегия, по крайней мере, для тех, кто не работает профессиональным критиком.

Позитивный тон делает вас приятнее и может поднять дух аудитории как на личной, так и на онлайн-встрече. Исследуя в Твиттере популярность, ученые обнаружили, что люди получают больше подписчиков, делая позитивные посты. Другое исследование показало, что пользователи выбирают писать негативное или позитивное, исходя из увиденных твитов, но чаще останавливались на хороших темах. Хотя именно негативные сразу привлекают больше внимания и ими быстрее делятся, позитивные в итоге оказываются более популярными и распространенными.

Их ретвитят в два раза больше, чем плохие, и добавляют в избранное в пять раз чаще. Войны в Twitter, которые привлекают так много внимания прессы, – это не норма. Некоторым людям нравится устраивать споры в интернете, в основном политическому классу (эту группу мы обсудим позже), но большинство предпочитает подчеркивать позитивное.

Конечно, каждый отдельный негативный твит или пост значимей позитивного. Вот почему мы так легко расстраиваемся, прочитав новость на сайте. Среди основных платформ меньше всего настроение портит YouTube, по крайней мере таковы данные Британского Королевского института общественного здоровья и гигиены. Там сравнили платформы социальных сетей, изучив постоянных пользователей, подростков и молодых взрослых. И отметили много позитивных и мало негативных чувств у людей после просмотра YouTube. Это понятно, если учитывать, что они выбирали: мало политики или других новостей, много музыкальных клипов и телевизионных шоу, юмористических передач, вдохновляющих историй, домашних видео (включая милых животных). В целом, после просмотра YouTube пользователи меньше страдали от тревожности, депрессии или одиночества.

Другие платформы соцсетей тоже приносили пользу, оставляя пользователей с чувством принадлежности к обществу и эмоциональной поддержкой друзей. Но там были и отрицательные моменты, связанные с давлением сверстников.

Платформой, породившей больше всего комплексов, стал Instagram и по очевидной причине. Он превратился в маркетинговую платформу для знаменитостей и моделей, которые показывают свои слепленные за большие деньги фигуры, и личных тренеров, чьи подопечные словно живут в спортзале для «фитвдохновения». Ученые отметили: некоторые люди начинают из-за этого недолюбливать свою внешность. Но важно рассматривать такие результаты объективно.

Надо остерегаться эффекта «Фредрика Вертхама», названного в честь нью-йоркского психиатра, чьи низкопробные исследования посеяли моральную панику из-за предпочтений молодежи в социальных сетях в 1950-х. Его книга «Соблазнение невинных» была описана таким заголовком в «Ридерз дайджест»[25]: «Комиксы – сценарии для преступников». После слушаний в конгрессе и дюжин местных запретов страх комиксов развеяли. Но ученые и журналисты продолжили повторять ту же ошибку. Они делали поспешные выводы, считая, что молодых людей совращает новый бич вроде телевидения, рок-музыки, рэпа, видеоигр, а теперь и социальных сетей, которые обвиняли за так называемые болезни «депрессия Facebook» или «Instagram-зависть».