И эти двое — тоже не ее дело. Они выглядели как пара, которая только что поссорилась в машине, и им нужно где-то остановиться, чтобы перевести дух. Она наблюдала такое сплошь и рядом.

Беспокойство не возникало по-настоящему, пока она не приняла заказ угрюмого мужчины.

— Какое у вас блюдо дня?

Мардж смотрела на девушку, когда он задавал свой вопрос, и не могла отделаться от мысли, что та выглядела заложницей. Этот факт сильно обеспокоил Мардж. Затем девушка пошла к таксофону, а он тут же выскользнул за ней, будто преследователь, испугавшийся, что его жертва сбежит. Еще один повод волноваться.

И тут Мардж поняла, что должна что-то предпринять, хотя здравый смысл подсказывал обратное. Она ничего не могла с собой поделать. Стоять в стороне и бездействовать — просто не в ее характере.

Поэтому она схватила кофейник со свежим кофе и направилась в обеденный зал, согнув при этом руки. Они были слишком острыми, ее локти. Мардж знала это, потому что не раз выслушала претензию, пока была замужем. Говард, благослови Господь его усопшее сердце, всегда жаловался, что во сне она толкает его локтем. «Черт возьми, Мардж, — говаривал он, — ты используешь для него точилку для карандашей перед тем, как лечь спать?»

Ей оставалось только представлять, что он сказал бы теперь, когда рак превратил ее в кожу да кости.

С кофейником в руке Мардж вернулась в угловую кабинку и использовала один из своих заостренных локтей. Она очень не хотела делать это — вот так опрокидывать чашку чая. Особенно на такое красивое пальто. Но, по мнению Мардж, у нее не было выбора. Ей нужно было помочь девушке остаться одной. Так она и поступила.

Теперь девушка была в туалете, и Мардж с трудом нашла чистую мочалку на кухне, заваленной грязными тарелками: сегодня она разрешила старшекласснику, обычно моющему посуду, не выходить. В ноябрьский вечер вторника не предвиделось толпы, ломящейся в дверь. И это радовало Мардж, когда она хватала бутылку содовой из мини-холодильника для газированных напитков.

Это означало, что ее не отвлекут другие клиенты. У нее и девушки в красном пальто будет достаточно времени для разговора.

Дамская комната маленькая и без окон. Тюремная камера с розовыми стенами, которые напоминали Чарли о пепто-бисмоле[43]. Рядом с единственной, тоже розовой, кабинкой — белая раковина, покрытая ржавчиной вокруг слива. На стене над ней — дозатор для мыла и табличка.

Чарли стянула с себя пальто и подняла его, пытаясь в тусклом свете, исходившем от потолочного светильника в форме НЛО, рассмотреть, насколько оно пострадало.

Пятно было большое и заметное. Темные разводы примерно той же формы, что и штат Техас. Слезы жгли Чарли глаза, когда она лицезрела, как глубоко чай впитался в ткань. Она понимала, почему расплакалась, хотя и считала несерьезным терять самообладание из-за глупой случайности. Это пальто, которое совершенно не в ее стиле, — единственное оставшееся вещественное напоминание о Мэдди. Теперь оно если и не загублено, то серьезно пострадало. Она может надеть его снова (и конечно же она это сделает), но это будет точно так же, как ее воспоминания о Мэдди.

Навсегда омрачено.

Раздался стук в дверь, сразу за которым послышалсяся прокуренный голос официантки:

— Как ты там, милая?

— Прекрасно, — откликнулась Чарли, сама не зная почему, ведь ей казалось, что все совсем наоборот. Все было настолько далеко от прекрасного, насколько возможно.

— Я принесла мочалку и содовую, — сказала Мардж. — На случай, если они тебе понадобятся.

Чарли открыла дверь, и Мардж, с извиняющимся выражением на лице, зашла внутрь. Она взяла пальто, прошла к раковине, ворча на себя, вылила содовую на пятно и начала промокать его.

— Я чувствую себя ужасно! — принялась сокрушаться она. — Просто ужасно! Дай мне свой адрес. Я пришлю тебе чек, и ты сможешь купить себе новое хорошее пальто.

У Чарли не хватило духу сказать женщине, что пальто почти такое же старое, как сама Мардж, и поэтому будет нелегко найти ему замену. Она не призналась, что ей даже не особенно нравится это пальто и она носит его только потому, что это память о Мэдди.

— Очень любезно с вашей стороны, — ответила Чарли. — Но в этом нет необходимости. Неприятности случаются.

— Не в мою смену. Я работаю не один десяток лет и могу по пальцам пересчитать, сколько раз я что-то пролила на клиента. Да еще такое красивое пальто! — Мардж раскрыла его, чтобы изучить этикетку. — Пьер Бальмен[44]. Модное.

— Мне его подарила подруга, — отозвалась Чарли.

— Какая щедрая подруга!

— Была, — вздохнула Чарли. — Я просто вовремя это не оценила.

Чарли заставила себя не плакать. Не здесь. Не в паршивой уборной, в присутствии постороннего человека. Но ее не отпускала мысль о том, как сильно Мэдди понравилась бы эта закусочная. Такое неироничное ретро. Она болтала бы с Мардж, выбирала бы Пегги Ли в музыкальном автомате и хохотала бы точно сумасшедшая, увидев на двери дамской комнаты табличку «Куклы». Представив, что она здесь с Мэдди, а не с Джошем, Чарли едва сдержала подступавшие к горлу рыдания. Она быстро смахнула слезу, стекавшую по щеке.

Мардж, стоя у раковины, капнула еще немного содовой на пальто, продолжила его тереть и задала вопрос: «Как тебя зовут, милая?»

— Чарли.

— Чарли? — переспросила Мардж, даже не пытаясь скрыть своего удивления. — В свое время я встречала многих Чарли, но ни один из них не был похож на тебя. Семейное имя?

— Вроде того, — пробормотала девушка.

— Это очень мило. Семья — это важно. Это все, если спросить меня.

Мардж сделала паузу. Похоже, она раздумывала, продолжать ли ей разговор, и Чарли предположила, что такое случалось нечасто. Официантка не производила на нее впечатления человека, который сдерживается или смягчает слова.

— Послушай, Чарли, я знаю, что не должна лезть не в свое дело, но у тебя все в порядке? Я наблюдала за тобой и твоим другом, и ты казалась… ну, немного расстроенной.

Слово «немного» стало единственной частью предложения, удивившей Чарли. Она крайне расстроена, если оценивать ее нынешнее состояние, когда она находится на острие бритвы между страхом и гневом. То, как она взбесилась, сидя за столом, для нее самой стало сюрпризом. Это было новое ощущение. С тех пор, как умерла Мэдди, она злилась только на себя.

Безусловно, Джош вызвал ее гнев, и вместе с тем она до смерти его боялась. Из-за того, что он сделал и что, вероятно, собирался сделать. Чарли никогда не представляла, как можно быть одновременно разъяренным и напуганным. Именно это и происходило сейчас, и ее переживания не укрылись от Мардж. Как и ее затруднительное положение.