Мардж была права. В аду есть особое место для женщин, которые не помогают другим женщинам. Чарли хорошо это знала, поскольку провела там последние два месяца. Теперь пришло время убираться оттуда к чертовой матери.

Что-то в груди Чарли начинало твердеть.

Ее сердце.

Разбитое после смерти Мэдди, оно теперь собиралось, его исковерканные части вставали на свои места, скрепляемые цементом гнева.

Еще один взгляд в зеркало подтвердил это. Чарли менялась. Ее лицо приобретало цвет. Розовый румянец — ярче, чем стены ванной, — разливался по ее щекам, лбу, переносице. Взгляд становился жестким, как и сердце. Там, где когда-то поселилось отчаяние, Чарли теперь видела огненную вспышку.

Она чувствовала себя смелой.

Бесстрашной.

Опасной.

Закутавшись в красное пальто Мэдди, она ощущала себя почти одержимой всеми крутыми киногероинями, которыми восхищалась. Стэнвик в «Двойной страховке». Хейворт в «Леди из Шанхая». Кроуфорд[46] в… ну, во всем. Такими женщинами, встречая которых, мужчины обычно испытывают потребность либо поцеловать, либо убить. Такими женщинами, которые впиваются зубами и царапаются по жизни, потому что иначе не выстоять.

Теперь очередь Чарли.

Она больше не та испуганная, ненавидящая себя девушка, какой была, когда покидала кампус. Она — нечто другое.

Чертова роковая женщина!

Она собиралась выйти из этого туалета, потом из закусочной и вернуться в машину к Джошу.

Она еще не знала, как и когда, но понимала, что заставит его заплатить за то, что он сделал.

И была намерена насладиться этим.

— Чарли?

Услышав свое имя, Чарли вздрогнула. Возвратившись в реальность, она поняла, что ее видения своим стуком в дверь прервала Мардж.

— У тебя все хорошо?

— Да, я в порядке, — откликнулась Чарли. — Просто освежаюсь.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Она — все еще бледный, хрупкий призрак, каким была, когда вошла сюда. Вся жесткая личина, которую она надела на себя в мысленном кино, отслоилась, будто змеиная кожа. Единственное, что объединяло этих двух Чарли, это понимание, что нельзя позволить Джошу уйти.

Только не одному.

Она не могла сказать точно, думала ли она так в действительности или это было частью ментального фильма. Но предполагала, что на самом деле совсем не важно, каким образом было принято такое решение. Озарение оставалось озарением, даже если было получено столь нетрадиционно.

И озарение, поглотившее Чарли, заключалось в том, что Джоша нужно остановить. И сделать это должна именно она. Ей не приходилось лелеять призрачную надежду на то, что Робби позвонил в полицию и что в любую секунду появится коп и арестует Джоша.

И она не была готова рассчитывать на содействие добросердечной Мардж. Официантка могла быстро принести чашку обжигающе горячего чая, но это не имело особого значения, когда у Джоша под рукой находился нож.

Раньше Чарли мусолила мысль, что злодейка-судьба намеренно привела ее в машину Джоша. В качестве наказания за то, как она обошлась с Мэдди. Но теперь Чарли подозревала, что если судьба и приложила к этому руку, то совершенно с другой целью.

Не для наказания.

Во имя искупления.

Прямо сейчас у Чарли имелся шанс очистить свою совесть. Чувство вины, которое мучило ее в течение двух месяцев, могло исчезнуть в одно мгновение. У нее появилась возможность стереть все из памяти и начать с чистого листа. Все, что требовалось, — не отпускать Джоша.

Она должна самой себе.

И Мэдди.

И семье Мэдди. И другим женщинам, которых убил Джош.

И тем, кого он может убить в будущем, если она позволит ему уйти.

Но она не позволит!

Она собралась выйти из туалета, покинуть закусочную и вернуться в машину к Джошу. Это было неразумно, неосторожно. Но сейчас это не имело значения. Чарли сочла своим долгом поступить именно так. И в данный момент ей больше нечего терять.

Напоследок она бросила взгляд в зеркало, надеясь увидеть непоколебимую уверенность. Однако на нее смотрели влажные покрасневшие глаза. Никакой жесткости. Все ее тело казалось мягким и уязвимым. Но уже ничто не могло удержать Чарли, она распахнула дверь и вышла обратно в обеденный зал.

Джош все еще оставался за столом. Склонившись над чашкой кофе, смотрел в нее, явно ждал возвращения. Из музыкального автомата доносились последние ноты песни «Роллинг Стоунз».

Sympathy for the Devil[47]

Звучало иронично, особенно с учетом того, что нынешний дьявол занимал угловую кабинку в закусочной.

И он был совсем не симпатичен.

Девушка остановилась у музыкального автомата и листала избранное. В основном там значилась классика рока, но имелись и несколько современных песен Брайана Адамса, Мэрайи Кэри и двойного бедствия, по крайней мере для Джоша: Эми Грант и Полы Абдул. Чарли подумывала о том, чтобы поставить их одну за другой, просто чтобы разозлить его. Идея получше возникла, когда она увидела следующую песню. Ту, которую обязательно нужно было включить.

Она бросила в музыкальный автомат один из четвертаков, которые Джош дал ей для таксофона, и ввела номер трека. Секунду спустя закусочную наполнила музыка.

Агрессивный гитарный рифф, который она слышала дважды за этот вечер.

Come As You Are

С первыми нотами Джош поднял голову. Медленно. Как злодей из фильма, догадавшийся, что его только что раскрыли. Как сделал Рэймонд Берр из «Окна во двор», когда понял, что попал в телеобъектив Джимми Стюарта.

Джош прислушался, слегка повернув голову, словно хотел убедиться, что слух его не подводит.

— Отличная песня, не правда ли? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Чарли, проскользнув обратно в кабинку. — Ты хочешь ее дослушать? Или мы уедем прямо сейчас?

— Мы?

Чарли сглотнула, осознавая, что вот-вот переступит какой-то невидимый порог, который может навсегда изменить ее жизнь. Ее даже могут убить. Но этого шага не избежать.

Она не могла ждать, когда другие остановят Джоша.

Она должна была сделать это сама.

Хотя понятия не имела, каким образом.

— Ну да, — кивнула она. — Именно так. Мы с тобой сядем в машину и поедем в Огайо. Мы ведь так и планировали, верно?