На доступных примерах я демонстрировал ей иррациональный аспект мира. Самым главным я считал убедить ее, что видимая причина и видимое следствие – это два независимых события, скрепленные нашей волей. Мы часто сидели в кафе и наблюдали за людьми, а я при этом давал Гоце комментарии с позиций воли.

– О, супер! – воскликнул я однажды, когда официантка Юля едва не полетела кувырком со ступенек. Я подбежал к ней и спросил, не ушиблась ли она.

С победоносным выражением возвратился к Гоце, сидевшей за столиком у окна.

– Только что был отличный пример. Логично допустить, что официантка просто споткнулась на ступеньке и поэтому потеряла равновесие, не так ли?

Гоца согласилась, что так, все вполне просто и логично.

– Это, – продолжаю, – с точки зрения предметного материализма, могло случиться с каждым и где угодно. А с точки зрения временного материализма становится очевидно: Юля уже третий день подряд кладет в чашку с кофе по три ложки сахара вместо одной, как делала это всегда. Между прочим, класть три ложки она начала после того, как поссорилась с другом. Каждый, кто чувствует недостаток социальной энергии любви, ест много сладкого.

Далее я доступно разжевал Гоце, что дополнительный сахар в метаболизме системы создал определенное давление на совокупность памяти, которую мы называем «Юлей», причем влияние было таким сильным, что вывело систему из равновесия. Чтобы компенсировать давление с одной стороны, система прогнулась в другую, что в результате, в форме вещественных объектов, выглядело как ситуация неравновесия на лестнице. А поскольку Юля была невыспавшаяся, то есть процессы были лишены достаточного топлива сознания, она чуть не разбила себе нос. Если бы было больше внимания, этого не случилось бы.

– Разве не проще сказать, что Юля споткнулась, потому что не выспалась?

– Нет, это неправильно. Юля оказалась перед вероятностью споткнуться, потому что клала слишком много сахара в кофе. То есть она внедрила фактор нестабильности, и в конкретный момент система процессов «Юля» оказалась перед выбором: спотыкаться или не спотыкаться. Недосып забрал энергию, которая необходима для того, чтобы выбрать вариант «неспотыкания». Прочие факторы обусловили конкретное время и место возможной нестабильности.

– А если сказать коротко: была бы внимательной – не споткнулась бы?

– Хм, а я про что говорю? Но эту внимательность еще нужно добыть в борьбе. Она же вся разложена на процессы! Вот тебе и первое домашнее задание: выясни, на что ты тратишь время в продолжение дня. Определи, что тебе нужно, а что не нужно, и избавься от лишнего. Экономь время – оно и является смазкой, благодаря которой вращается мир.

– К слову, – добавил я, – ты же не думаешь, что Юля поссорилась с другом просто так, без причины? 11

В том же духе можно было бы вести поучительные беседы еще долго и безболезненно. Я понимал слабую сторону моих откровенностей – они Гоцу ни к чему не обязывали. И это было плохо. Потому что я хотел ее немедленного участия, активной позиции.

«Постепенно. Не все сразу», – уговаривал я себя.

Да вот беда – наше общее время подходило к концу, а Гоца еще в реальную работу – ни ногой. Только слушала, развесив уши (прости меня, моя хорошая, что так говорю). Это была моя вина, сам направил свою агитдеятельность в непродуктивное русло.

Не желая того, я начал поддаваться панике. Это вынуждало лихорадочно искать более радикальные способы инициации.

Для того, чтобы телепортироваться в другой мир – ну хотя бы в мир красного, – необходимо и достаточно накопить волевой заряд, эквивалентный сорока – сорока пяти годам интенсивного уединения в безлюдной местности при условиях четко сформулированной цели и страстного стремления к успеху. Этот способ медленный и ничего не гарантирует.

(С другой стороны, человек, который подписывается на сомнительный эксперимент продолжительностью в сорок лет, пожалуй, не из тех, кто ищет гарантий, так ведь?)

Ключевой момент следующий – чтобы все наличествующее в человеке внимание на миг сосредоточилось в единой точке времени-пространства. Такое состояние можно обозначить как полноту воли. Когда полнота воли достигнута, доступны все чудеса, про которые я рассказывал Гоце. Скажем, в состоянии тотальной собранности стоит лишь представить себе хоть бы и ту же Африку – и ты окажешься в представленном месте физически. Можно подумать и не про Африку. А про мир писанок, допустим. Тоже нехило проколбасит. Попробуйте. Не выходит?

Значит, вы только что почувствовали, как воли других людей держат вас. Чтобы выпутаться из этой сетки-плетенки, как раз и нужна львиная доля указанного срока.

Десятилетия проходят за десятилетиями… Вы никому не нужны в своей пустыне. Про вас забывают, от вас давно ничего не ждут, ничего не требуют, ни на что не надеются. Поэтому никому не будет обидно, если вы в один прекрасный день телепортнетесь к черту на рога.

Но не каждый может себе позволить сорок лет в пустыне. Вот мы с Гоцей не можем.

Есть разные пути – длинные, короче, совсем короткие. Все они усеяны телами тех, кто спешил. Чем прямее путь, тем труднее. Самый кратчайший путь напоминает отвесную скалу без малейшей зацепки.

Есть ситуации, которые вырывают нас из паутины повседневности силой. Например, реальная угроза жизни. Такие ситуации меняют ход времени и создают лаз, в буквальном смысле. Этот лаз дает шанс выйти за пределы причин-следствий, на какое-то время подняться над ними. При соответствующем настрое воля, которая высвобождается в результате подобного события, действует, как катапульта. Мы с Гоцей сымитируем нашу смерть, и это придаст нам такое ускорение, что мы немедленно перенесемся в соседний мир.

Вот это действительно дело – это будет неплохой трюк. И сразу все для Гоцы встанет на свои места.

12

Желание тела другого: поглотить его, раствориться в нем, проникнуть в его глубину. Насытиться им. Сделать частью себя . Сам удивляюсь – неужели в этой энергии страсти, которая двигала мною, было столько силы? Такие ресурсы – да в мирных бы целях!

Ставки сделаны. Времени оставалось все меньше и меньше. Хоть бы все удалось.

Но тут началось что-то странное. Как-то в четверг она не пришла. И в пятницу не пришла. Сам я специально не давал о себе знать, так как знал, что девушкам иногда нужно ощутить свободное пространство.

Пришла аж в субботу. Мы провели с ней часа три в кафе, болтали, словно ничего не произошло. Мимоходом у меня вырвалось что-то про то, будто человек не должен ограничиваться полигонами человеческой памяти. Я рассказал ей, что все возможные опыты, доступные человеческому сознанию, ограничены контуром человеческого потенциала, за пределами которого начинается потенциал нечеловеческого уровня. И что достойная цель человека – выйти за рамки этого ограничения.

Слова подействовали магически, но невпопад. Гоца засуетилась и сказала, что должна ехать сегодня ночью в Киев. Я понял, что важные процессы проходят мимо меня и я чего-то не догоняю. Со странной грустью (Гоца отсоветовала мне провожать ее на поезд) я сидел допоздна в кафе и играл с Данилой, сыном Космы, в шахматы.