Холера, когда я начинаю себя отвлекать чем-то наподобие шахмат, это означает, что дела идут не по плану.

Все было вроде бы хорошо, но, с другой стороны, посудите сами.

Гоца вернулась из Киева в компании немолодого фотографа, который загорелся желанием сделать с ней несколько фотосессий на фоне города. Все свое очарование она излучала на этого патлатого типа, а мне оставались какие-то крохи. Она привела своего фотографа прямо в кафе, когда я был меньше всего готов отреагировать адекватно. Они сидели за нашим с Гоцей (за нашим с Гоцей!!) столиком, и я обслуживал их – приносил то пиво, то сэндвичи, то еще пару эспрессо «Лавацца».

Когда он вышел в туалет, я подсел к Гоце, требуя объяснений. Она сделала большие глаза и воззвала к моей совести: мол, опомнись, парень, у чувака жена и двое детей, не к лицу тебе, молодому парубку, ревновать. Мы поцеловались, и это немного сняло напряжение.

Но когда я в очередной раз поднялся на балкон, то их уже не было, лишь под пепельницей лежало несколько банкнот. Это уже было оскорбительно. Вечером я пошел к Гоце домой, но там было пусто. Появилась мысль ждать на пороге, пока она придет. Однако я не хотел унижать ни себя, ни ее – наши отношения базировались на «вольном выборе».

Несколько ночей спал паршиво.

Мучился бессонницей и навязчивым бредом. Все снилось, как мы с Гоцей устраиваем авантюру со взрывом, и пока все нас оплакивают, мы покидаем сей вавилон. В конце концов заканчивалось тем, что среди ночи просыпался, вспоминал реакцию Гоцы. Тогда садился на постели и вызывал из темноты нашу символическую смерть.

От недосыпа я стал спотыкаться. А может, это было оттого, что стал класть лишнюю ложку сахара в чай.

Наконец. Наконец в одно прекрасное утро она таки появилась. Целую неделю, больше – полторы недели мы жили словно в разводе, с ее киевами и фотографами.

Гоца прилетела в кафе, словно лето, словно младшенькая внучка бога Ра. Мы крепко обнялись, и я понял, что тучи ушли.

В это время посетителей не было. Мы поднялись на наше место над выходом и, может, с час болтали на одном дыхании – ни о чем, зато с позитивом.

Но я не дал себе забыться. Пока она разъезжала по киевам, я тут кое-что придумал. Дальше затягивать было уже некуда. Нужно выложить ей план действий и вдвоем разработать ситуацию. Ну, вы поняли – ситуацию мнимой смерти.

Я подкинул тему мимоходом, когда в разговоре наметилась удобная для смены ритма пауза. Спросил ненавязчиво, осторожненько так, вроде и не имея в виду ничего конкретного. Оставляя широкий путь для превращения всего в шутку.

– А ты бы решилась полностью отбросить всю свою прошлую жизнь?

– Ты о чем? – не поняла она. – Снова о «старом и новом»?

– Нет. Вообще полностью отбросить свое старое «я». Коренным образом изменить способ жизни. Переменить имидж, поменять знакомства, сменить круг общения? Возможно, даже сменить имя и биографию? Достаточно ли ты для этого артистична и экспериментальна?

Она присмотрелась ко мне внимательнее. Художники – они ж визуалы, и слушают они глазами. Мы сидели на втором этаже кафе, было одиннадцать утра, и посетителей не ожидалось. Из динамиков звучала 5’nizza: «Я не тот, кто тебе нужен, я не тот, кто нужен взаправду», и смысл этих слов нагнал на меня суеверный страх. Попросил продавца книг врубить что-нибудь пободрее. Он поставил диск из серии «Романтик коллекшн»: Фрэнк Синатра, Луи Армстронг, Поль Мориа, The Platters, Нино Рота и Лондонский симфонический оркестр, что исполняет «Yesturday», – вот новая музыкальная политика заведения, переориентация на тех, кому за тридцать. Начался период упадка, кафе нуждалось в клиентах более состоятельных, чем подростки-студенты.

Кафе безлюдное и только что проветренное, поэтому холодно. Или это я дрожал от волнения?

– Например, – продолжил я, сдерживая неровное дыхание, – начать все с новой страницы. Прочь все, всю жизнь с самого начала. Не на словах, а по-настоящему. Решилась бы?

Кажется, ее глаза тоже расширились от выброса адреналина – словно Гоца уловила тот самый горизонт будущего, за который держался я.

– А что – думаешь, нет? Думаешь, кишка тонка? – спросила она (надеюсь) с вызовом.

– Пока что не знаю. Но вот так задумался: тонка, не тонка? Спонтанная провокация.

Она засмеялась:

– Принеси нам перцовки.

– В одиннадцать? – переспросил недоверчиво, но через некоторое время возвратился со стопариками. Охранник спрятал улыбку. Хорошо, что Люся не видит.

Мы выпили. Признаюсь честно, большую часть алкоголя в своей жизни я выпил с Гоцей. Водку, например, я пробовал в третий раз. Мы опрокинули резко и одновременно, словно два глотателя шпаг.

Закурили. Появилось ощущение, что Гоца захотела выпить с утра не из-за моей провокации, а чисто из собственных, тайных побуждений. Не совсем адекватные движения глаз.

Увидев, что тема может закрыться на этой абсурдной игре в скво и мачо, я рассказал анекдот:

– Выпрыгнул человек с десятого этажа. Пролетает между седьмым и пятым и говорит: «Пока что все идет нормально».

Гоца улыбнулась. Что ж, сейчас все нормально.

– Знаешь, – говорю ей, – мы много говорили с тобой про спонтанность. Настоящая спонтанность – она всегда меняет жизнь, согласна?

Она кивнула и затянулась так, что аж затрещала папироска.

– Знаешь, – отвечает она в тон, – я не знаю, что ты там задумал, но я уже давно хотела сделать что-нибудь сумасшедшее.

Мы наклонились и поцеловались, аж до прикусывания губ.

– Ты провокатор. Я тебе это говорила?

Я кивнул, не поверив. Почему я не верю ей?

– А как ты это себе представляешь на самом деле? – спросила она. – Чтобы взять и сменить все?

Не знаю причин, но меня трясло, как в день нашего знакомства. Гоца с испугом глянула, как меня колбасит, и (это уже глюк) словно отшатнулась. На секунду (тоже глюк) я увидел на ее лице мимолетное (глюк! глюк!) отвращение. Уже в этот миг я осознал, что соскальзываю по безнадежно наклонной плоскости, но сил остановиться не было:

– Хочешь знать? Хорошо. Мы сымитируем нашу смерть. Несчастный случай, в котором мы якобы погибнем. Я уже все обдумал, мы можем сделать это даже тут, в кафе. Помнишь, ты хотела устроить в кафе перформанс? Мы можем под видом какого-нибудь таинственного представления заставить всех на пару часов выйти из помещения. Когда никого не будет в кафе, мы его взорвем. А сами в момент взрыва спрячемся в подвале. Дом старый, он обвалится. Все решат, что наши тела просто порвало на куски. Будут думать, что это несчастный случай. Общая воля людей считать нас мертвыми сообщит нам такое ускорение, что нам хватит сил перенестись в соседний пояс миров. А оттуда – вернемся на Землю, куда захочешь. Я смогу выбрать произвольную точку для телепортации. Сможем хоть прямо в Канаду. Поселимся подальше от людей. Возьмем себе новые имена, выдумаем биографии. Ты будешь работать над памятью, сама научишься творить чудеса. А далее, в один прекрасный день мы освободимся от земного притяжения и пойдем в бесконечность… без возврата… Солнце мое, ты уже так близка к прорыву! За короткое время ты прошла огромный путь, я восхищаюсь тобой. Я вижу, как твои глаза день ото дня светятся все сильнее. Я думаю, это оттого, что ты общаешься со мною. Ты прозреваешь, я это вижу!