И нас не волновало, что одноклассники не хотели дружить с нами, потому что мама носила футболки с изображениями групп как платья, а папа ездил на мотоцикле. Родители преподали нам урок: всегда делать лишь то, что кажется правильным именно тебе, и никогда не слушать, что говорят о тебе другие. Так мы с Райли и старались жить с самого детства. И этого всегда хватало.

Разумеется, я знала, что у меня проблема с завязыванием долгосрочных отношений. У меня не было подруг, кроме Доун, и та стала моей подругой только потому, что не оставила мне другого выбора. Мужчинам я позволяла приближаться ко мне только с одной целью. Одна лишь мысль о том, чтобы открыться перед кем-то и рассказать о своем прошлом, повергала меня в панику.

Мне никто не нужен.

По крайней мере, я так считала.

Я подумала о вчерашнем вечере. Во мне что-то изменилось. Я не знала точно, что конкретно, но что-то глубоко внутри меня ощущалось иначе. До того, как объявились Купер и Аманда, мне было весело – с Доун и Исааком. И если вспомнить о прошлых неделях, необходимо признать, что такое случалось уже не впервые.

У меня возник вопрос, а что, если бы я… была другой. Не закрывалась больше, а позволяла людям участвовать в моей жизни. Доун этой ночью так трогательно обо мне заботилась. Спенсер защищал меня перед всеми своими друзьями. А Исаак…

Исаак вызывал во мне что-то, о чем стоило волноваться гораздо сильнее, чем о словах Аманды.

Способна ли я на то, что получилось у Райли? В то время она преодолела еще больше, чем я, все-таки у нее не было старшей сестры, которая бы о ней беспокоилась. С тринадцати лет она оказалась целиком предоставлена самой себе.

Но сейчас она счастлива. У нее есть мужчина, который ее любит, друзья, на которых можно положиться, и работа, в которой она хороша и которая ей нравилась. Она создала себе настоящий дом. Если она сумела так кардинально измениться… может быть, мне тоже когда-нибудь удастся.

Я смотрела на зеркально-гладкую поверхность озера и приняла решение. Осторожно сняла фотоаппарат с шеи и опустила на скамью. Потом сняла куртку, футболку и джинсы и сложила их рядом. Оставшись в одном нижнем белье, я пошла к озеру. Сделала первый шаг в воду. С шипением втянула в себя воздух, но сразу же сделала второй. Черт, холодно. Третий шаг. Так дико холодно.

Я шла дальше. Под ногами чувствовались песок, камни и водоросли. Ступни скользили. Холод карабкался по моим ногам вверх в каждый уголок тела. Он одновременно пробуждал меня и одурманивал. Хорошо. Я шагала дальше, пока не оказалась в воде по пояс.

Затем раскинула руки и упала назад.

Лишь поздно вечером я вернулась обратно в общежитие. Я получила удовольствие от времени на озере, пару раз обошла его вокруг и сделала фото. Около полудня купила в кафе смузи и перекус, а потом пошла дальше по многочисленным пешеходным тропам вдоль горы. На пропуск пятничных занятий в университете мне было плевать.

Единственное, что я взяла с собой, – это камера, и я наслаждалась тем фактом, что здесь меня окружало лишь прекрасное и ничего такого, что могло бы меня расстроить.

Я фотографировала и фотографировала, абсолютно забыв про время. В момент моего возращения в общежитие солнце уже село, а я невероятно устала. Однако внутри меня поселилось какое-то странное спокойствие, которого я никогда прежде не чувствовала, – во всяком случае не могла такого вспомнить. Ботинки покрывал слой грязи, и я пыталась снять их одной рукой, второй открывая дверь в свою комнату.

На меня уставились три пары глаз.

Я застыла на середине движения и уставилась на них в ответ.

– Ты. Совсем. С ума. Сошла? – процедила Доун сквозь сжатые зубы.

Выпрямившись, я переводила взгляд между Доун, Спенсером и Исааком.

– Эмм. Я что-то пропустила?

Исаак посмотрел на меня как на привидение и так же медленно подошел ко мне. А в следующий миг притянул к себе и крепко обвил руками. Он пробормотал что-то мне в волосы, но я не поняла что.

– Может, кто-нибудь скажет мне, что тут стряслось? – пробубнила я в грудь Исааку, неловко похлопав его по спине.

Держа меня за плечи, он немного отстранился и в недоумении взглянул на меня.

– А ты как думаешь? Ты испарилась. Не сказав никому, куда идешь!

Я повернулась к Доун, у которой лицо покраснело так же, как и глаза. Спенсер рядом с ней ответил на мой взгляд, покачав головой. Челюсти у него напряглись.

– Я была… на озере, – беспомощно произнесла я.

Доун рассмеялась без тени веселья.

– На озере, – повторила она.

– Я ушла сегодня утром, потому что хотела поснимать рассвет.

Качая головой, Доун подошла ко мне и тоже меня обняла. Причем стиснула так крепко, что у меня из легких со свистом вырвался воздух.

– Я до смерти перепугалась, когда проснулась, а тебя нет. Прошлой ночью… – Она помотала головой и грозно подняла палец. – Никогда больше так не делай. Никогда больше, ты поняла?

– Пойду быстро сообщу Кейдену, – сказал Спенсер и вышел наружу.

– А я Джану, – согласился Исаак и последовал за ним.

– Зачем? – спросила я, хотя их обоих уже не было в комнате.

– Потому что они тебя ищут, – язвительно отозвалась Доун.

У меня отвалилась челюсть.

– Ты пропала еще утром. Обычно мы всегда друг другу говорим, когда уйдем и когда вернемся, или как минимум пишем СМС. Правило, которое ты ввела из-за Спенсера! Но твой сотовый лежал на столе. Тогда я сразу позвонила Исааку, а когда он сказал, что не видел тебя, у меня началась паника, и я стала звонить остальным. Твой шеф даже специально съездил в стейк-хаус и проверил, не там ли ты.

– Но почему? – опешила я.

– Почему ты все время об этом спрашиваешь? Я тебя люблю, дура. После таких случаев, как вчера вечером, ты не можешь просто исчезнуть без единого слова и рассчитывать на то, что я не сойду с ума!

Такое ощущение, что все у меня внутри устремилось в противоположных направлениях. Я открыла рот, чтобы ответить Доун, но не смогла выговорить ни слова. Просто не выходило. Я отвела взгляд и уставилась в пол. Глаза горели, и пришлось отчаянно моргать. У меня задрожала нижняя губа.

Доун сделала шаг ко мне и прикоснулась к руке. Всего на мгновение, как будто хотела показать, что она рядом, но не давит на меня.

– Когда я в тот раз сбежала в Портленд… ты тоже на меня разозлилась, потому что переживала.

Я коротко кивнула.

– Вот видишь. Значит, не так уж сложно поверить, что мы все о тебе беспокоились.

Нет, сложно. Она даже вообразить себе не могла, как это сложно.

Когда в подростковом возрасте я говорила тете, куда иду и во сколько вернусь, в большинстве случаев ее ответ звучал так: «Да мне все равно». И в Вудсхилле до сих пор тоже не было никого, кто интересовался бы, чем я занималась. И кому было бы важно, все ли со мной хорошо.