– Боже, храни королеву, дай ей ратных побед (строчка из гимна Великобритании – прим. Авторов), – пробормотал я.

– Что-то сказал, сэра? – вскинулся белозубой улыбкой водитель.

– Нет, вы совершенно правы, мне нужно в Мейфэйр. Я русский мафиози, который хочет купить Хэрродс (знаменитый магазин в центре Лондона, один из самых дорогих в Англии, типа нашего ЦУМа на Красной площади – прим. Авторов). Так что везите-ка меня именно туда. Слушаю, – рявкнул в завибрировавшую трубку чуть резче, чем хотелось бы. – А, Мохаммед Али, очень кстати. Как раз хотел с вами переговорить по бюджету филиала в Исламабаде…

Через полчаса я вышел из такси у здания Хэрродс. За всю дорогу британский водитель не проронил больше ни слова. Очевидно, понимал он внезапно ставший три года назад родным «британский» немного лучше, чем сам на нем изъяснялся, и вопросы, заданные руководителю пакистанского филиала, понял прекрасно. Все. Включая риторические про любовь к свободе и жизни.

Вот так и множатся ужасные слухи об ужасных русских, подумал я внезапно. Да и черт с ним. Зато мы везде русские. И в большинстве случаев нам не придет в голову назваться испанцем, турком или австралийцем. Мы русские. Просто последнее время живем где хотим. Но национальность при этом не меняем.

Нагруженный характерными темно-зелеными пакетами с золотыми буквами (пакеты того самого магазина Хэрродс, чей стиль не меняется уже много лет – прим. Авторов), я уже минуты две нажимал на дверной звонок дома Джесс.

Наконец мне открыли. Не мальчики. Не Джесс. Женщина в форменной одежде. Очевидно, новая прислуга.

– Простите, сэр? – вопросительно уставилась она на меня.

– Счастливого кануна Рождества, мисс. Я Макс, отец Стива и Иана. Мальчики дома?

– Простите, сэр, – смущенно пролепетала женщина, – но дома никого нет. Госпожа Гордон и юные джентльмены сегодня утром улетели в Швейцарию. На Рождество к госпоже Алекс.

– Как улетели? Мы же с Джесс договаривались, что я прилечу сегодня… – Какой смысл объяснять этой несчастной женщине свою печальную историю? – Так. Я понял. Могу ли я тогда попросить вас принять эти пакеты и положить их под елку, это подарки для…

– Сэр, простите, мне правда очень жаль. Но у меня четкие инструкции – ничего ни у кого, ни в коем случае не принимать из рук в руки. Сожалею, но я не хочу потерять работу, сэр.

Вот это семья? Вот это нормальные отношения? Вот это как вообще можно назвать? Я договаривался с ней тысячу раз. Письменно. Устно. В присутствии свидетелей, наедине… Бесполезно. Я никогда не пытался впутать в наши отношения Алекс. Считал это, во-первых, ниже своего достоинства, а во-вторых, слишком болезненным в отношении самой Алекс, для которой такие закидоны со стороны Джесс вполне могли вылиться в очередное ухудшение состояния.

– Швейцария, говорите? К госпоже Гордон? Благодарю за информацию. Как раз успею.

Спасибо новым технологиям, через два часа я сидел в самолете, летевшем в Цюрих. Еще час с хвостиком на арендованной машине до Давоса, и до наступления полуночи я успел постучаться в двери коттеджа, где проживала Алекс, наотрез отказавшаяся проходить реабилитацию в госпитале.

– Макс? – удивилась Алекс, уже в халате, теплых верблюжьих тапочках и со смытым на ночь макияжем.

– Счастливого Рождества, дорогая теща. Мальчишки уже спят?

– Какие мальчишки? – еще больше удивилась Алекс. И тут же нахмурилась, узрев в моих руках кучу пакетов с подарками. Я, чтобы не расстраивать Мортишу, попытался на ходу сочинить какую-нибудь более-менее правдоподобную историю о том, как я что-то там напутал, и уже даже было открыл рот, но был остановлен повелительным взмахом руки. – Когда-нибудь я должна была разобраться с этим сама, Макс. Даже не вздумай опять ее защищать передо мной. Проходи в гостиную и налей себе что-нибудь выпить. Ник! Дорогой, ты мне нужен немедленно!

Дорогой? Немедленно? Ник? НИК??? Что, черт побери, происходит?

По узкой лестнице, ведущей на второй, спальный этаж, спустился невозмутимый Пэтчборд. Как всегда подтянутый, аккуратно одетый, бесстрастный. Все как всегда, но что-то неуловимо изменило его черты, какая-то легкая, непривычная для него улыбка, вернее, нет, не улыбка – тонкий намек на нее. Алекс и Ник? Хм. Или просто показалось? Алекс порой любила смущать незнакомых людей, называя меня малышом, с эдаким тонким намеком на флирт. Понятно, что делала она это намеренно. Но тут? Опять шутит или?..

– Ник, пожалуйста, возьми на себя организацию завтрашнего Рождественского обеда на… скажем, на пятнадцать-двадцать человек: Джесс с мальчиками и гувернанткой, Макс, ты, я, мой барристер с супругой, мой солиситор с супругой, наш переводчик с супругой, тот, который имеет аккредитацию в суде, мой семейный врач тоже с супругой, солиситор Джесс, хер с ним, со своим пидорас… простите, супругом. Так, кто нам еще может понадобиться? Ах! Точно! Психолог Джесс с супругом, надеюсь, хотя бы она не лесби?

– Никак нет, мэм. Но ее гинеколог – женщина нетрадиционной сексуальной ориентации.

– Избавь меня от подробностей, – передернула плечами Алекс. – Сколько получилось?

– Девятнадцать, мэм.

– Пригласи кого-нибудь местного для ровного счета. Черт, не хотелось мне портить именно это Рождество, ну да ладно. Обзвони всех прямо сейчас, оплата поездки, разумеется, за мой счет, тариф всем предложи в десятикратном размере. Нет. Не всем. Заднеприводный и беспонтовая мозгоправка обойдутся пятикратным. Еще и спасибо скажут. Организуй всем билеты и лучшие номера в «ГришА», кроме…

– Я понял, мэм, кроме… кхм… гостей со стороны мисс Джессики.

– Правильно. Обед тоже закажи в «ГришА», только лучше в ресторане «Пульса Фондюстаб». Завтра будет много разговоров, к ним лучше всего подойдут фондю и раклет. Вино на твой вкус, я ему полностью доверяю. И прости, что занимаю тебя такой ерундой в этот праздничный день. И ночь.

– Рад быть вам полезным… мэм.

Мне послышалась эта легкая запинка? Или она имела место быть? А вот этот вот взгляд Алекс, украдкой брошенный на Ника на фразе про день и ночь, тоже показался?

– Макс, теперь с тобой. Тебе это твое джентльменство поперек горла не стоит еще?

– Алекс, ни о каком…

– Присядь, малыш. – Алекс уселась напротив камина и махнула рукой на соседнее кресло в приглашающем жесте. – Ты можешь мне не верить, но я прекрасно понимаю твое состояние. Точно так же, как и ты, я чувствую свою вину перед Джесс. Только мои чувства старше твоих лет на двадцать. И все эти годы я позволяла им управлять большей частью реакций на поступки моей дочери. Перед которой я, конечно, виновата. Но не в той мере, в какой она пытается это выставить всему миру. Твоя вина перед ней вообще ничтожна, я бы даже сказала, что эту вину придумала сама Джесс, и по непонятной мне причине она умудрилась сделать так, что ты поверил в существование этой своей вины. Я тебе с месяц назад пообещала больше не возвращаться к этой теме, но, наверное, нарушу это обещание. Я сейчас кое-что скажу тебе, мой золотой, ты только не обижайся, ладно? Если бы не я, Джесс сплющила бы твои яйца в отбивную, манипулируя детьми и твоим чувством ответственности за них. При этом она бы с помощью банды адвокатов за твои же деньги через какое-то время оставила бы тебя с голым задом, разбитым сердцем и вытра… пардон, выпитыми досуха мозгами. Скажи мне спасибо за то, что вы уже разведены, и заранее поцелуй меня в мой старый зад за то, что я официально сделаю завтра.