Вот так штука – баба! Молодая, симпатичная, она истекала кровью и билась в агонии… Рядом, в мокрой, залитой красным траве, лежал большой мясницкий нож. Пацаны базарили, что таким были убиты два мужика – «как туши разделаны…»

– А ты думала, всегда будешь другим кровь пускать? – сказал Ворон в ответ на ее молящий взгляд. – Так не бывает… Что ж, теперь получай оборотку!

Он приставил «ПМ» к мокрому, горячему лбу, прикрылся ладонью от брызг…

– Бах! – Бульканье прекратилось. Раненая дернулась и вытянулась во весь рост. Стройная, высокая и чего на бандитскую тропу вышла…

Ворон вернулся к лежащим у водительской двери, отбросил ногой обрез двустволки, распахнул дождевик гнусавого, посветил. Большое кровавое пятно расплывалось на рубахе, прямо напротив сердца, глаза открыты и закатились вверх. Второго он рассматривать не стал: не доктор, в конце концов – пальнул в голову и всё! Рядом валялся пистолет неизвестной марки, он заинтересовался, но при ближайшем рассмотрении, оказалось – газовый. Размахнувшись, забросил бесполезную пукалку в кусты.

– Марина, как ты там? – Ворон заглянул в машину. Прокурор Головко вела себя, как обычная женщина – испуганная и потерянная, она едва сдерживалась, чтобы не впасть в истерику. Но взведенный пистолет все еще держала в дрожащей руке.

– Что теперь делать, Костя? – жалобно спросила она. – Я не хотела, но она за волосы тянула, а ножом в лицо примерялась… Палец сам нажал…

– И очень вовремя, – одобрил Ворон. – Пушка служебная или «левая»?

– Табельная, конечно!

– Я думал, канцелярским не положены…

– Важнякам выдают и гособвинителям по серьезным делам. А я несколько процессов по оргпреступности провела…

– Вон оно что… Значит, ты у своих в уважухе! Так чего переживаешь? Обезвредила опасных преступников! Рупь за сто, что это «кустовики». Знают, суки, что в такую погоду их мусора поджидать не будут… А нарвались на прокурора Головко! Еще медаль получишь!

– Да какую медаль! – Марина заплакала. – Ты знаешь, что сейчас начнется?! Проверки, допросы, возбудят дело, отстранят от работы… Начнут выяснять, что я здесь делала, с кем… А потом, в лучшем случае – превышение пределов необходимой обороны, а в худшем – убийство… Практика такая… Меня выгонят, а может, посадят!

– Как Серого…

– Что? Какого Серого? А-а-а… Сравнил, тоже мне. Хотя, примерно так…

– Тогда медаль отменяется, «химичить» будем, – сказал Ворон. – Дай мне пушку.

Ворон аккуратно вынул патрон из ствола, вставил обратно в магазин. Вместо отстрелянного туда же добавил новенький желтый жёлудь из своего пистолета, щелкнул предохранителем и отдал оружие владелице.

– Надо хорошо вычистить. Магазин полный, но на ближайших стрельбах тот, который сверху, надо отстрелять – на нем номер партии другой. Поняла?

Она ничего не поняла, но кивнула – механически, как кукла.

– Ладно, сиди пока. – Он погладил девушку по гладкой горячей щеке. – В бардачке глянь, там должна быть водка или коньяк… Выпей, чтоб сердце не лопнуло…

Сам занялся гильзой. Прикинул траекторию, определил, что отлетела назад-вправо, высадив Марину, полез на зад-нее сиденье, обшарил весь правый угол салона и нашёл – примерно там, где искал, только на полу… Но это не важно!

– Видишь? – Он показал гильзу Марине.

– Угу…

Она уже обнаружила початую плоскую бутылочку прасковейского трехзвездочного коньяка и выпила залпом, как воду. В какую сторону это на неё подействовало, и подействовало ли вообще, определить было ещё нельзя.

– А пуля прошла навылет, ее не найдут. То есть, тебя здесь не было! Никто тебя не выгонит с работы и не посадит!

– Найдут, – с пьяной уверенностью возразила она. – Ещё как! Место происшествие по групповому убийству! Тут такое начнётся! Пустят собак, пригонят солдат, принесут приборы… Столько следов накопают – мама, не горюй!

– Хорошо, тогда что надо сделать, чтобы никто ничего не искал? – удивляясь своему терпению, выяснял Ворон.

– Убрать трупы, оружие, кровь. – Вернувшийся вдруг прокурор Головко решительно провела рукой вокруг. – Если нет убийства, тогда следы ног, протекторов, разбитые автомобильные стекла, да и все остальное никого не заинтересуют… Впрочем, на всякий случай следы шин на поляне затрите, они легко идентифицируются. На дороге пусть остаются – там любые могут быть…

– Значит, так и сделаем! – Ворон воспрял духом. – Ты куда поедешь?

Она выпятила губы, будто собираясь кого-то поцеловать.

– А куда мне ещё ехать? К тебе, конечно!

Ворон немного подумал и кивнул. Действительно, куда ехать хорошим людям – бандиту и прокурору, после того как они в два ствола вальнули трёх плохих налетчиков и убийц и теперь заметают следы содеянного? Ясен перец – на съемную квартиру к хорошему бандиту! Хотя вряд ли в столь несложной жизненной ситуации смог бы разобраться комиссар Мегрэ, или даже великий Шерлок Холмс! Не говоря уже о реальных асах надзора и сыска любой страны как Старого, так и Нового Света! Потому что они безнадежные формалисты-буквоеды и не понимают загадочной русской души, национальной идеи и своеобразия законов, лишенных прямолинейной обязательности гильотины…

Ворон убрал бревно из-под задних колёс, завёл двигатель, развернулся и, только на габаритах, не включая фар, пробрался сквозь Мертвый Лес, который цеплялся за «Ниву» руками-ветками и недовольно урчал, явно не желая отпускать их живыми. Наконец, они выбрались на пустое, неосвещенное шоссе, Ворон включил ближний свет, прибавил газу и через десять минут свернул на пустую парковку шашлычной «Сакля», причём затормозил в самом темном углу.

Разбитые окна не позволяли запереться, а Марина ещё находилась в шоке и категорически не хотела оставаться одна. Но другого выхода не было.

– Тебе нельзя лишний раз светиться, – сказал Ворон. – Сиди здесь, если подъедут менты – покажешь ксиву, если всякая шелупонь появится – помашешь пушкой… Понадобится – вали без раздумий всех подряд! А то и казенный ствол отберут, и тебя отгуляют по полной программе…

От такого напутствия Марина всхлипнула, но он не обратил внимания.

– Из машины не выходи, я быстро! А если стрельнешь – вообще мигом выскочу! Не боись – прорвёмся!

Он обошёл щитовой домик с парадного входа, хотя со всех сторон «Сакля» выглядела одинаково убого, если не считать затейливо вырисованной вывески с названием и танцующим брюнетом в черкеске, да с дымящимся шампуром, но вывеска общего впечатления не меняла. У двери стояла рабочая «Газель», «Москвич»-каблучок и «жигуль» одиннадцатой модели. Слабая лампочка освещала летнюю веранду с пластиковыми столами и стульями, которые даже не убрали, несмотря на дождь. Мангал под навесом ещё дымился и испускал тепло, изнутри заведения доносились взрывы веселого смеха и матерщина.

– Закрыто, куда прешь? – дорогу загородил крепкий чернявый мачо с уродливым, внушающим ужас лицом. Когда-то такой внешности стыдились, но сейчас она оказалась востребованной: страх стал основным козырем сегодняшней жизни, поэтому ее обладателей охотно брали в охрану, принимали в «бригады», поручали выбивать долги. Но и Ворон мало походил на интеллигента из симфонического оркестра, а когда он выдвинул челюсть и прищурился, мачо понял, что его карты биты.