– Он сам говорил мне. Объяснил, что приобрел яхту специальнодля того, чтобы на ней можно было удрать решительно от всего. Что сейчас, когдастало трудно с бензином, он завел себе парусную лодку, на ней он уходит занесколько миль в лагуну и бросает якорь где-нибудь у отмели. Уверяет, что стоиттолько яхт-клубу скрыться из глаз, как он начинает себя чувствовать совсемдругим человеком. Забывает про все свои неприятности.

– Вы говорите, он бросал якорь у отмели?

– Да, он любит бить острогой акул.

– И он так и стоял на якоре возле этих отмелей?

– Нет, сэр. Он задерживался там всего на пару часов доначала прилива и еще на пару часов после него.

– Почему?

– Да там, у грязных грязевых отмелей, лагуна во время отливанастолько мелеет, что судно ложится на грунт, если оттуда вовремя не уйдешь.

– А при этом на судне ничто не повреждается?

– Нет, нет. Если, конечно, не поднимется сильный ветер. Воттогда судно может сильно потрепать.

– Даже на мелководье?

Свидетель улыбнулся и пояснил:

– На мелководье гораздо опаснее, чем на большой глубине.Ветер поднимает сильную волну, и лодку может сорвать с отмели, а следующийпорыв швырнет ее снова на отмель. А лодке, яхте, как вы привыкли называть,опустившейся на дно в таком месте, где совсем нет воды, ничего не сделается. Наплаву – тоже. Но если лодка стояла на мелководье, где могут образоваться волны,тогда ей, бедняжке, туго придется, ее здорово потреплет.

– Ну а куда мистер Бербенк обычно направлялся во времяотлива?

– Бросал якорь в канале в пятидесяти или сотне ярдов от тогоместа, где он охотился на акул.

– Вам известно, когда был отлив днем и вечером в этупятницу?

– Конечно, сэр.

– Когда?

– Сообщить вам время с точностью до минуты я не смогу, носамая высокая вода была около 5.40. Возможно, в 5.41 или же в 5.45. Думаю,можно считать в 5.40. И накиньте по паре минут в ту и другую сторону.

– Это был пик прилива?

– Да, сэр.

– А когда был пик отлива?

– Вода ушла в минуты после полуночи уже в субботу.

– В таком случае, – сказал Мейсон, – если бы кто-тонамеревался увести яхту от тех илистых мелей, это следовало бы сделать за двачаса до прилива? А это означает до 7.40 вечера?

– Необязательно. Я бы сказал, что можно сниматься с якорявплоть до восьми вечера, но не позднее.

– А если не сняться с якоря до восьми вечера, оттуда уже неуйти? – спросил Мейсон.

– Точно. Не ранее чем за два часа до следующего подъемаводы.

– А когда был следующий прилив?

– В 6.25 в субботу.

– А следующий отлив после этого?

– В 12.45 в субботу. Вот тогда-то и был обнаружен труп.

– Не могли бы вы мне рассказать об этом поподробнее?

– Ну, наверное, было уже часов десять утра. Возможно, дажеоколо половины одиннадцатого. Думаю, что так. Посудина стала оседать на отмели.

– «Посудиной» вы называете яхту?

– Да, яхту Роджера Бербенка.

– Ол райт, – сказал Мейсон. – Продолжайте. Яхта сталаоседать в ил. Ну и что же случилось?

– Вроде бы у одного типа по имени Палермо была назначенавстреча с Милфилдом, и…

– Ну уж это самые откровенные слухи! – вмешался Линтон.

– Вы желаете возразить? – вежливо спросил Мейсон.

– Я вовсе не намерен каждый раз выступать с возражениемпротив таких мелочей.

Мейсон повернулся к судье:

– Кое-что из этого действительно можно отнести к слухам,ваша честь, но я пытаюсь получить полную картину случившегося, причем как можноскорее.

– Но мы еще собираемся вызвать Фрэнка Палермо, свидетеля,обнаружившего труп, – возразил Линтон. – Вы сможете это спросить у Палермо.

– Я вовсе не собираюсь спрашивать у свидетеля Камеронаничего о Палермо, – совершенно серьезно объяснил Мейсон. – Меня интересует,когда он встретился с Палермо и при каких обстоятельствах. О прочих же вещах ярасспрашиваю для того, чтобы мы могли прояснить ситуацию в присутствии суда. Янамерен выяснить хронологию событий.

– А при чем здесь Палермо и что он делал после того, какувидел мертвое тело? – спросил Линтон.

Мейсон улыбнулся:

– Потому что, возможно, мне удастся обнаружить кое-какиефакты, полезные для защиты.

Линтон насмешливо заявил:

– Этот человек не сообщит ничего полезного для защиты, да ини один другой свидетель, который поднимается на трибуну и говорит правду, тожене знает ничего благоприятного для защиты!

– А если кто и знал, то, очевидно, поспешил уехать в отпуск!– задумчиво произнес Мейсон.

Молоток судьи Ньюарка с трудом справился с громовым хохотом,раздавшимся в зале.

– Прошу вас воздерживаться от не имеющих отношения к делукомментариев. Мистер Линтон, вы желаете выдвинуть возражения?

– Нет, ваша честь. Я не стану возражать, чтобы потом меня необвинили в том, что я затыкаю рот защите.

– Суд вынужден вам напомнить, что на процессе вы должнывести себя корректно. – Он повернулся к свидетелю: – Отвечайте на вопрос.

– Я сформулирую его таким образом, – сказал Мейсон. – Выбыли первым, кто разговаривал с человеком, обнаружившим труп?

– Полагаю, что да.

– Расскажите нам в точности, как это происходило.

– Была суббота, около половины одиннадцатого утра, как ядумаю. На часы я не смотрел. Я заметил лодку, плывущую по эстуарию вверх,человек греб кормовым веслом стоя.

– Было ли в этой лодке что-то особенное, что привлекло вашевнимание?

– Да.

– Что именно?

– То, как этот человек греб.

– А как он греб?

– Это не относится к делу и несущественно! – возразилЛинтон.

– Возражение отклонено.

– Понимаете, найдется немного людей, которые действительноумеют хорошо грести таким образом. А у этого человека лодка просто резала воду.Да и сама лодка меня заинтересовала.

– Что это была за лодка?