«Сеннельер» – великолепный магазинчик художественных товаров, от одного взгляда на витрины которого я сразу начинаю жалеть, что совершенно не нуждаюсь в масляных красках и пастели. Мы с Мер и Рашми ходили туда в прошлые выходные. Она покупала Джошу новый альбом на Хануки.

– Вау. Поздравляю, Сент-Клэр, – улыбаюсь я. – Ты сегодня побеждаешь в номинации «Самый ужасный парень». А я-то думала, это будет Стив. Видели, что стряслось на математике?

– Ты про то, что Аманда застукала его, когда он строчил грязные эсэмэски Николь? – уточняет Мер. – Я думала, она вонзит ему карандаш прямо в шею.

– Я был занят, – оправдывается Сент-Клэр.

Я выразительно смотрю на него:

– Это всего лишь шутка.

– Тогда не стоит язвить по этому поводу, мерзавка. – Парень раздражен.

– Я не мерзавка. А также не стерва и не бестия, так что забудь эти свои идиотские англицизмы!.. – воплю я.

– Заткнись уже! – Сент-Клэр выхватывает у Мер пакет и злобно смотрит на меня.

– Эй! – кричит Мер. – Скоро Рождество. Йо-хо-хо! Хватит ссориться.

– Мы не ссоримся, – одновременно отвечаем мы.

Девушка качает головой:

– Проехали. Сент-Клэр прав. Пойдемте отсюда. У меня от этого места мурашки по коже.

– А мне здесь нравится, – возражаю я. – Кроме того, лучше смотреть на ленты, чем на дохлых кроликов.

– Только не надо опять про кроликов, – вздыхает Сент-Клэр. – Ты ничем не лучше Рашми.

Мы продираемся сквозь рождественскую толпу.

– Представляю, как Рашми была расстроена, – вздыхает Мер. – Их так подвесили, словно они погибли от носового кровотечения. Это ужасно. Бедная Исида!

Все магазины в Париже пытались перещеголять друг друга в наиболее необычном оформлении витрин, и супермаркет не стал исключением. Теперь я «любуюсь» на мертвых кроликов каждый раз, когда иду в кино.

– Если вы не заметили, – говорит Сент-Клэр, – Исида жива и здорова и по-прежнему живет на шестом этаже.

Мы проходим сквозь стеклянные двери магазина и оказываемся на улице. Повсюду суетятся люди, и на мгновение меня посещает чувство, что я приехала к отцу на Манхэттен. Но затем перед глазами возникают знакомые бульвары, и иллюзия исчезает. Небо бело-серое. Как будто вот-вот пойдет снег, но этого не происходит. Мы пробираемся сквозь толпу к метро. Воздух холодный, с легкой дымкой.

Мы с Сент-Клэром продолжаем препираться по поводу кроликов. Я знаю, что они ему тоже не нравятся, но парень пытается спорить по любому поводу.

Мер вскипает:

– Ребята, почему бы вам не заткнуться? Вы мне весь кайф от праздника обломали.

– Кстати о кайфе… – Я многозначительно смотрю на Сент-Клэра, а затем поворачиваюсь к Мер: – Я все еще хочу покататься на каком-нибудь колесе обозрения, ну одном из тех, что понаставили вдоль Елисейских Полей. Или на том большом, с красивыми лампочками, на площади Согласия.

Сент-Клэр впивается в меня взглядом.

– Я бы попросила тебя составить мне компанию, – добавляю я, – но догадываюсь, что ты на это ответишь.

Я словно дала ему пощечину. Боже! Что со мной?

– Анна! – восклицает Мер.

– Извини. – Я в ужасе опускаю глаза. – Не знаю, что на меня нашло.

Перед супермаркетом краснощекий мужчина зазывает покупателей. Он продает корзиночки с устрицами, переложенными льдом. Наверное, его руки жутко замерзли, однако я бы с радостью поменялась с ним местами. Пожалуйста, Сент-Клэр. Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

Парень с усилием пожимает плечами:

– Хм… ладно…

– Анна, что-нибудь слышно от Тофа? – спрашивает Мер, отчаянно стараясь сменить тему.

– Да. Получила от него письмо по электронной почте вчера вечером.

Честно говоря, я пока перестала думать о Тофе. Но после того, как Сент-Клэр практически исчез из моей жизни, мои мысли снова вернулись к рождественским каникулам. Я мало общалась с Тофом и Бридж в последнее время, поскольку они оказались очень заняты делами группы, а мы с головой ушли в подготовку к итоговым тестам, поэтому мне было очень приятно получить вчерашнее письмо.

– Что Тоф написал? – спрашивает Мер.

– Немного, конечно, – вздыхаю я. – Но он скучает по мне.

Мер смеется:

– Ты, должно быть, сама уже извелась.

Мы вздрагиваем от звона бьющегося стекла. Сент-Клэр пинает бутылку в сточную канаву.

– Ты в порядке? – спрашивает его Мер.

Но парень поворачивается ко мне:

– Ты хоть открывала сборник поэзии, который я тебе купил?

Я так удивлена, что отвечаю лишь через некоторое время:

– Ммм… нет. У нас ведь есть время до следующего семестра, правильно? – Я поворачиваюсь к Мер, чтобы объяснить: – Сент-Клэр купил мне сборник Неруды.

Мер поворачивает голову к Сент-Клэру, но тот отводит взгляд:

– Ну, да. Я просто поинтересовался… Ты так ничего и не сказала насчет него… – Парень грустно затихает.

Я строю ему рожицу и поворачиваюсь к Мер. Она тоже расстроена. Боюсь, я что-то упустила. Нет, я точно что-то упустила. Я что-то говорю и говорю, стараясь развеять повисшую тишину.

– Я так рада вернуться домой. Вылет, если я правильно помню, в шесть утра в субботу. Придется нереально рано вставать, но это того стоит. Я должна прилететь заранее. Концерт в субботу.

Сент-Клэр внимательно смотрит на меня:

– Когда у тебя вылет?

– В шесть утра, – повторяю я.

– Мой тоже. У меня пересадка в Атланте. Так что мы наверняка полетим в одном самолете. Можем заказать такси на двоих.

Внутри у меня что-то сжимается. Не знаю, хочу ли я этого. Все так запуталось с этими ссорами… не ссорами. Я пытаюсь придумать какую-нибудь отмазку, когда мы натыкаемся на бомжа с всклокоченной бородой. Он лежит на картонке возле метро. Сент-Клэр роется в карманах и опускает всю имеющуюся наличность в чашку бездомного.

– Жуаййо Ноэль[32]. – Затем поворачивается ко мне: – Ну что насчет такси?

Я оглядываюсь на бездомного, прежде чем дать ответ. Он в шоке от суммы, которую ему дали. Корочка льда, сковавшего мое сердце, трескается.

– Во сколько встретимся?