– Может, нам остаться здесь на ночь, а дальше двинуться завтра?

– Почему бы и нет? Я пойду искупаюсь.

Мот взял курс на глубину. Я никогда не видела его таким худым; руки и шея у него дочерна загорели, а все, что обычно прикрывала футболка, было ярко-белым. На его спине перекатывались мускулы – в годы, когда он постоянно возводил каменные стены, косил сено и рыл канавы, они бывали и крупнее, но с момента появления боли в плече и мышечной атрофии они еще ни разу не выглядели такими заметными и рельефными. Он плыл кролем, выбрасывая руки вперед полным вращательным движением, заплывая все глубже, а солнце понемногу клонилось к горизонту, освещая темнеющую воду золотыми полосками. Затем среди оттенков темно-синего я разглядела серое изогнутое пятно – оно то появлялось из воды, то вновь исчезало из виду. Рядом с ним показалось второе такое же пятно, а затем и третье: это плыла стая дельфинов, приближаясь к берегу. Мот тоже их заметил и застыл неподвижно, пока они бесшумно пересекали залив – их можно было бы спутать с танцующими волнами, если бы над водой не мелькали время от времени морды и хвосты. Дельфины были едины с водой, с подымающимся и опускающимся морем, они были одной с ним стихией. Они ушли с отливом и закатом, ускользнув к горизонту и океанским глубинам.

В отличие от Уэльса и Шотландии, Корнуолл никак не защищает свою популяцию дельфинов-афалин.

За последние десять лет их количество в этом регионе сократилось в два раза, в то время как в других местах популяции, наоборот, стабилизировались. Чтобы получить защиту местных законодательных органов, дельфины должны быть официально признаны местным видом, но без достаточно подробных исследований сделать это невозможно. В качестве абсолютного доказательства местной «прописки» ученые открыли, что афалины в уэльском заливе Кардиган общаются на другом диалекте, чем дельфины у берегов Ирландии. В результате эти дельфины, говорящие на уэльском языке, были признаны местными обитателями. Вне всяких сомнений стая в бухте Портерас общалась между собой с заметным корнуольским акцентом; непонятно, какие еще властям требуются доказательства.

Впрочем, даже если со временем дельфины получат какую-то защиту, это не гарантирует им спасения, если политика властей будет такой же переменчивой, как сейчас. Например, уэльское правительство посчитало, что морская флора и фауна в заливе Кардиган и специальная природоохранная зона Пен-Ллин достаточно долго пользовались защитой государства. Теперь оно предлагает вновь открыть эти воды для донного траления. Раньше в них велась активная добыча морских гребешков, а когда экологи добились приостановки интенсивного траления на несколько лет, этого времени не хватило, чтобы местная флора и фауна восстановились в прежнем объеме. Это позволило Национальной ассамблее Уэльса сделать вывод, что песчаная пустыня – это естественное состояние наших прибрежных вод. Никто не учитывает, что вместе с гребешками металлические крючья повыдирали из морского дна все живое: мидии, анемоны, губки, кораллы, водоросли, всевозможные виды рыб – это целый подводный мир, который просто не может восстановиться за жалкие несколько лет, на это уйдут десятилетия, возможно, и целые века. А ведь именно этот подводный мир кормит самок дельфинов, когда их дельфинята еще малы и не могут быстро плавать.

* * *

Скалы, обступившие пляж, были глинистыми и ненадежными, так что мы поставили палатку подальше от них – на другой стороне ручья с пресной водой, намного выше границы прилива, обозначенной на камнях водорослями и ракушками. Неделями поднимаясь и опускаясь вместе с водой, мы научились чувствовать, докуда дойдет прилив. Стемнело. Луч света от маяка Пендин ритмично скользил над мысом, не касаясь пляжа; появились кулики, а с ними вместе кусачий холод, он поднимался от песка и пробирал до костей. Сначала я натянула на себя всю свою одежду, а потом и кое-какие вещи Мота, который совсем не замерз. Наконец, несмотря на озноб, мне удалось уснуть тем глубоким сном, который в палатке никогда не длится долго.

Тут-то море и явилось к нам в гости, быстро и уверенно поднявшись выше обозначенной границы прилива и даже не думая останавливаться. Свою палатку мы купили за способность стоять вертикально даже без колышков, но способности стоять вертикально, будучи поднятой в воздух прямо с надувными матрасами и спальниками внутри, мы никак от нее не ожидали. Однако даже больше, чем выносливость палатки, меня поразил Мот, носившийся по пляжу в одних шортах, держа палатку высоко над головой. Даже по колено в соленой воде, торопившейся соединиться с ручьем, он не останавливался ни на секунду. Он изменился – в этом не было никаких сомнений, но ведь врачи сказали, что это невозможно! Кортикобазальная дегенерация развивается только в одном направлении.

Мот и сам это знал.

– Я стал сильнее. У меня такое ощущение, что я могу спокойно переставлять ноги и не волноваться о том, куда ступаю. Я реже роняю предметы. И плечо – оно не так сильно болит. Когда я перестал принимать антидепрессанты, было очень тяжело, но где-то перед Ньюки боль вдруг начала отступать. Я уже несколько лет не чувствовал себя так хорошо, и в голове прояснилось – я наконец-то могу нормально думать. Не знаю, может, это временное улучшение, если улучшение вообще возможно. Может быть, как только я перестану идти, боль вернется. Я не знаю.

– Перед Ньюки? Наверное, все дело в целебных травах Курта.

– Мне кажется, дело в экстремальной физиотерапии. Не исключено, что мне придется идти всю оставшуюся жизнь.

– Не шути – может статься, так оно и будет. Но мне все равно. Если это поможет сохранить твое здоровье, я готова идти хоть целую вечность.

– Что мы будем делать, когда дойдем до Лендс-Энда?

– Не знаю.

* * *

Еда закончилась, поэтому нам пришлось заглянуть в городок Пендин. В маленьком кафе-булочной продавался домашний хлеб в небольших толстеньких батонах. Мы не смогли отказать себе в удовольствии купить батон и тут же съесть его в один присест. Давясь сухомяткой, мы выпросили у хозяина чайничек кипятку, чтобы сделать чаю, и попытались зарядить телефон, но он не пережил затяжных дождей и показывал нам только белый экран.

– Так куда вы, говорите, идете? – владельцу кафе явно было любопытно, что за пахучие попрошайки устроились у него в углу.

– Планировали дойти до Лендс-Энда, а теперь не уверены – может быть, и дальше пойдем.

– Разве вам не нужно возвращаться домой?

– Нет, у нас нет больше дома.

– Ничего себе, продать дом, чтоб отправиться путешествовать? Смелый поступок в вашем возрасте – немногие бы на такое отважились.

Мы вообще-то сказали вовсе не это, но спорить с ним не стали.

– У меня есть мечта проехаться по Франции на велосипеде и сплавиться по местным речкам на каноэ – на суше я прикреплю лодку к велосипеду и буду возить за собой, как прицеп. Вы могли бы ко мне присоединиться. У меня в северной Франции домик; я бы сдал его вам на зиму за пятьсот фунтов в месяц. Катались бы вместе на велосипедах.