– Соберись, Рэй, не то сама превратишься в корнуольского мудреца.

– Может быть, это и будет ответом на все наши вопросы.

– Я вообще-то думал, что мы идем по тропе только потому, что нам больше нечем заняться.

* * *

После Порткурно берег изменился. Трудно сказать, как именно: может быть, сказывалось влияние жары на мокрый подлесок, а может, просто отсутствие ветра. Как бы там ни было, воздух здесь словно отяжелел от застывшей меланхолии. Сидя на каменном выступе возле мыса Карн-Ду, мы смотрели свой первый закат на Ла-Манше, и он тоже отличался от всех предыдущих закатов. Здесь золотой шар не окунался в море, только свет скользил по поверхности воды, окрашивая ее в разные тона. Мы поставили палатку в поле и любовались тем, как на горизонте ходят корабли. Ночи становились всё холоднее, причем намного. У Мота снова ныли и плохо гнулись суставы, боль отпускала его только на горячем солнце.

Когда мы подошли к Мауслу, закапал легкий дождик. Маусл оказался маленькой тихой деревушкой, впадавшей в спячку с окончанием лета. Проверив свой счет, мы сняли предложенные тридцать фунтов, но ничего не купили, надеясь, что в Пензансе продукты будут дешевле. У самого берега стоял старый домик, построенный из обломков гранита, на стене красовалась табличка «Сдается». Проходившая мимо старушка с сумками заметила, что мы его разглядываем.

– Они хотят за него тысячу фунтов в месяц. Просто безумие – он у них весь год простоял пустой. Но они не соглашаются скинуть цену, говорят, если никто не снимет за эти деньги, они просто будут сдавать его на каникулы, выходные и праздники. Как и все остальные здесь. После истории со спасательной шлюпкой всё здесь пошло наперекосяк. Вся пресса тут собралась, слишком много людей узнало про нашу деревню и захотело сюда приехать.

Во время своего первого рейса, прямо перед рождеством 1981 года, грузовой корабль «Юнион Стар» сообщил от отказе двигателей совсем недалеко от берега. Дул ураганный ветер, двенадцать баллов по шкале Бофорта, поднимая волны восемнадцать метров высотой. Из Маусла была вызвана деревянная спасательная шлюпка «Соломон Браун». Со шлюпки по рации сообщили, что с корабля спасены четыре человека, однако до берега не добрались ни они, ни команда спасателей. После обращения к общественности была собрана внушительная сумма денег. Правительство попыталось обложить пожертвования налогами, что вызвало громкие споры, не прекращавшиеся, пока море продолжало выбрасывать на берег тела жертв и обломки корабля. На несколько недель деревушка оказалась в центре международных новостей и наполнилась журналистами. В это время местные жители оплакивали смерть шестнадцати человек: восьми спасателей-добровольцев со шлюпки и восьми человек из команды «Юнион Стар». В годовщину трагедии вся деревня выключает елочные гирлянды в память о погибших, но в воздухе все равно разлита ощутимая тяжесть, как будто местные охотно запретили бы сюда доступ всем приезжим.

Городок Ньюлин пульсировал активной портовой жизнью. В песчаной грязи дожидались возвращения прилива рыболовные суда промыслового флота, одного из крупнейших в стране. На дороге стояли грузовики, ожидая, когда их загрузят пластиковыми контейнерами с рыбой. Пластиковые контейнеры стояли на тропе, ожидая, когда их наполнят рыбой. Множество чаек нарезало круги над улицами, густо пропахшими сырой рыбой. Мы шли и шли, пока Ньюлин не превратился в Пензанс.

Набив рюкзаки едой, мы обошли спортивные и туристические магазинчики в поисках канистры с газом. Нужного нигде не было, поэтому мы купили две пенки за четыре фунта, а затем продолжили поиски и наконец отыскали одинокую канистру нужного газа в темном углу строительного магазина перед самым закрытием. Мы купили пирог в старейшем, разумеется, магазине пирогов и пошли назад к берегу через парк Болайто Гарденс – одинокий зеленый островок среди бетона. Стоял ранний вечер, и до следующего зеленого участка было идти несколько миль по бетонной тропе. Трудно сказать, как высоко здесь поднимается прилив: после бурь мусор, оставленный ушедшей водой, покрывал весь песок и набережную до самой дороги, так что ставить палатку на пляже было слишком рискованно. Мы устроились на скамейке в парке, чтобы дождаться темноты. На соседнюю скамейку присел пожилой мужчина с жидкими седыми волосами и набитым рюкзаком.

– Путешествуете пешком?

– Да, а вы?

– А я нет, я живу на тропе.

– На береговой тропе? – Рюкзак у него был большой, но не огромный. – Что, и зимой тоже? А как вы не замерзаете?

– Нет, только летом, сегодня как раз последний день. Переночую в этом парке, а завтра уеду на поезде.

– Куда?

– В Таиланд.

– Таиланд?

– Ага. Там всегда тепло, потрясающие пляжи и красивые девчонки.

– Что, правда?

Мы оставили старика ночевать в парке и пошли было по тротуару, но постепенно сдались и разбили палатку прямо на бетоне. Новые пенки, подложенные под надувные матрасы, оказались на удивление удобными – ни одного бугорка, и спать стало заметно теплее. К тому же бетон, как выяснилось, намного теплее песка. Может быть, поэтому бездомные и остаются в городах. Не исключено, что картонная коробка за помойкой не такая уж плохая идея на зиму. Или же нам стоит уехать в Таиланд? Надо было спросить, как наш новый знакомый платит за билет на самолет.

С восходом Мот выбрался из палатки и потянулся – после ночи в относительном тепле он двигался легче, чем обычно по утрам. К и без того уже длинному списку вещей, которые не стоит делать при КБД, нужно добавить еще одно правило: не мерзнуть. Что там сказал врач три месяца назад? «Не утомляйтесь, далеко не ходите, будьте аккуратны на лестницах. Не носите тяжести и не стройте далеко идущих планов». Но как мне не строить планов, если все мое будущее неразрывно связано с Мотом? Я не могла принять эти слова. Мы побеждаем диагноз, ну или хотя бы сдерживаем развитие болезни. Доктор должен был сказать всё наоборот: каждый день ходите пешком, упражняйтесь с тяжестями, боритесь, займите чем-нибудь голову, смотрите в будущее, боритесь. Тогда, если болезнь всё же возьмет верх, – когда она возьмет верх, – вы будете знать, что сделали все, что могли, что не ложились на рельсы перед идущим поездом. Мот принял еще ибупрофена, и мы пошли дальше, пока солнце поднималось, словно в средневековой саге, из-за древней крепости на приливном островке Сент-Майклс-Маунт. Вода понемногу отступала, освобождая остров от независимого статуса, вновь объединяя его с материком насыпной дорожкой из камней.

День мы провели в гавани возле Сент-Майклс-Маунт, а потом нам пришлось бежать по насыпной дорожке, чтобы опередить прилив. Затем мы ушли из Маразайона, покинув городской пейзаж, и отправились к бухте Стэкхаус, над которой нависал крошечный, поросший травой мыс. Всю ночь на камнях кричали кулики, но мне было все равно. Я хотела полностью ощущать и ночи, и дни, и каждую секунду между ними, впитывать все секунды, отведенные нам до прихода жестокой реальности зимы.

От мыса Кадден Лендс-Энд казался лишь полустертым воспоминанием, спрятанным темнеющими облаками. Полуостров Лизард загибался к юго-востоку, спускаясь к бухте Праша, где когда-то обитали контрабандисты и береговая охрана. Склон холма был усеян маленькими коттеджами, хорошенькими, как с открытки, большинство из них были дачными домиками, и половина сейчас пустовала. Я могла бы тут поселиться, по крайней мере на ближайшую зиму. Начался дождь – вначале легкий, моросящий, а затем проливной, он хлестал нас тяжелыми каплями. Стучал по нашим дождевикам так яростно, что мы ничего не слышали, больно бил по головам, просачивался до самой кожи. Спустя, как нам показалось, не меньше двух часов пути под душем Шарко, мы наконец увидели Портлевен. Улицы затопило водой, мы шли уже не по лужам, хлюпая мокрыми ногами, а брели по щиколотку в воде. Не видно было ни души. В рекламных проспектах Портлевен описывается как последний писк моды среди всех любителей вкусно и изысканно поесть – поговаривают, что скоро сюда придут самые знаменитые шеф-повара страны. Мы купили пирог и укрылись от дождя под козырьком кафе. Тут-то и припустил настоящий дождь. Вначале гавань исчезла из виду, за ней набережная, а после мы не могли уже разглядеть и противоположную сторону дороги. Когда дождь наконец ослаб настолько, что мы вновь увидели собственные ноги, мы отправились в путь. Через какое-то время нам удалось найти укромное место у подножия скалы на галечном пляже Лоу Бар.