Беспощадна наука любви:

Несговорчиво и неотвратно

Заставляет основы свои

Повторять ежедневно и внятно.

Мой учитель достаточно строг,

Только лучшего я и не знаю,

И «зубрю» свой вчерашний урок,

Да опять невпопад отвечаю.

Бьет указка по пальцам души,

Да ты, братец, похоже, тупица?

Не запомнилось? Перепиши,

Что любить надо тоже учиться.

Теорем никаких: ни к чему,

У любви сплошь одни аксиомы,

Все на веру, и все на кону –

От отчаянья и до истомы.

Разберем самый сложный раздел:

Не взаимно… и, стало быть, больно.

Ну и как ты подумать посмел,

Что она тебя недостойна?

Это проще и легче всего,

Но любовь ничего не прощает,

Не уйдет она лишь от того,

Кто, сгорая, ее согревает…

Не кричи в сотый раз: почему?!

И «за что?!» повторять не пристало,

Или больно тебе одному,

А она о тебе не мечтала?

Есть всему свой отмерянный срок,

Есть награда, и есть испытанье,

Кто-то скажет, что чувства – порок,

Кто-то скажет: любовь – наказанье…

Ты поверишь, и лопнет струна,

Что давно перетянута втрое,

Станет легче… Но Бог имена

Ваши вычеркнет с грустью – пустое…

Надо просто поверить и ждать,

Понимая: гарантий не будет,

Не умеет любовь обещать,

Да и кто же за это осудит?

Не проси за любовь ничего,

Это счастье: в кого-то влюбиться…

– Безответно?

– Не все ли равно?

А иначе… и не научиться.

Сказоч-Ник

Она сама себе напоминала кошку, уставшую и замерзшую, свернувшуюся в клубок в отчаянной попытке согреться. Как будто внезапно простыла, только никаких признаков болезни не было. Лишь жгучий холод, пронизывающий насквозь и сковывающий не только тело, но и все ощущения. Пока ехала в такси, возвращаясь домой с той незабываемой встречи, думала, что утонет в слезах, едва только окажется в родных стенах. Но слез не было. Ее затопило осознание неизбежности, из которой выбраться никак не удавалось. Арина продолжала делать необходимые домашние дела, играть с дочкой, даже нашла в себе силы улыбаться.

Это не было депрессией. Вообще ничем не напоминало те мгновенья, что она переживала несколько лет назад в момент развода. И ее последующий несостоявшийся роман принес куда больше отчаянья.

Сейчас все было иначе. Сердце будто застыло, замерло в тот миг, когда Арина затворила за собой дверь в комнате, оставляя спящего мужчину. Оно осталось там же: биться рядом с ним и любить. А реальная жизнь продолжалась. Иная. Та, в которой не было места для иллюзий. Сказка оказалась необычайно сладкой, и все так же несла в душу тепло, но теперь сделалась далекой и недосягаемой. Как красный значок в чате.

В первый день она ждала, то и дело подбегаю к ноутбуку, прислушиваясь к каждому доносящему от него звуку, надеясь увидеть то, чего хотелось больше всего на свете. Но огонек чата упорно не хотел оживать, а вместо него воскресли все прежние страхи и сомнения.

Они клубились в сознании, нашептывая о том, что Арина и так знала слишком хорошо. Напоминали каждую ошибку из ее прошлой жизни, и каждое волшебное мгновенье рядом с НИМ. Отправленное под Новый год письмо, волнующая встреча в агентстве, долгие уютные вечера у экрана, строки, от которых захватывало дух… Несколько звонков и ласкающий голос в телефонной трубке… А потом ласки реальные. Фейерверк ощущений, пожар… – и неминуемая расплата за пережитые мгновенья счастья. Молчание. Тишина. Забвение.

Должно быть так. Могло быть именно так. Никак иначе. Все кончилось, не успев начаться как следует. И не имело никакого смысла плакать или горевать о случившемся.

Юля заглянула к ней после работы спустя трое суток со дня рожденья Арины. Отправила сынишку играть с Настей в комнату, а сама уселась за стол, задумчиво разглядывая подругу.

– Не звонил?

Женщина в ответ лишь покачала головой.

– А ты?

Арина вздохнула.

– Номер остался в том телефоне.

Юля фыркнула.

– Это шутка такая? Считаешь, я поверю, что ты не помнишь его номера?

– Помню… – не было смысла отпираться. – Только… что я могу сказать?

– То, что есть, – подруга уставилась на нее почти с недоумением. – Считаешь, вам не о чем поговорить?

– Да, я так считаю, – Арина на минуту замолчала, прислушиваясь к своим ощущениям. Она не лгала. В разговоре не было смысла. – Я получила, что хотела. Узнала, кто написал мне письмо. Посмотрела на него. Даже смогла пообщаться…

– И пережила фантастический секс…

– Причем здесь секс, Юль? Совсем ведь не в этом дело.

И правда, дело было не в этом. Только при одном упоминании о случившемся ей сделалось жарко, и тело заныло, вспоминая самые сладкие в жизни минуты. Многим бы пожертвовала, чтобы пережить это еще раз, только в ее жертвах никто не нуждался, да и не существовало цены, которую можно было бы заплатить за любовь.

– Ты влюбилась? Ариш? Совсем потеряла голову?

Наверное, как-то так это и называлось. Все оказалось неразумным с самого начала. И закончиться не могло иначе. Только разбитым сердцем. Болью, от которой не существовало исцеления. Не жгучей и опустошающей – иной. Равномерно растекшейся по телу и вгвоздившейся в каждую клетку. Словно ставшей частью ее. И Арина хорошо понимала, что теперь с этой болью придется жить. Такая боль не убивает, но и не позволяет освободиться, оживая и мучая, будто неправильно сросшаяся кость при непогоде.

– Я люблю его… – шепотом, не задумываясь, слышит ли ее подруга. Неважно. Это больше произносилось для самой себя – запоздавшие слова, которые она так и не решилась сказать тем вечером, изнемогая от нежности в объятьях мужчины. – Только ему это совсем не нужно…