Арина поднялась, заставляя себя включиться в процесс приготовления ужина. Втроем на ее небольшой кухоньке было тесно: высокий, впечатляющий мужчина, казалось, занимал собой все пространство, и она не переставала смущаться. Не получалось не думать о том, как чувствовала бы себя, находясь с ним рядом. Каждый день – и… каждую ночь…

Щекам стало так горячо, что женщина поспешила отвернуться, чтобы не выдать своего смятения. Как хорошо, что Аркадий оставил попытки ухаживать за ней. Каким бы сногсшибательным он ни был, для ее сердца – это непосильное испытание. И нежеланное. А вот Юлька…

Та вдруг склонилась совсем близко, едва различимо прошептав на ухо.

– Прекрати краснеть, как школьница, а то он подумает, что нравится тебе, и ты просто стесняешься. Но это ведь не так, правда?

Подруга и сама выдавала себя с головой. Нет, не Аркадию, который вряд ли смог бы заметить симпатию женщины. Она умела владеть собой. Но не зря их с Ариной связывали годы дружбы, годы, на протяжении которых многие вещи становились понятными без слов. Как сейчас.

– Ты же не обидишься… – Юля не договорила, потому что в этот момент Аркадий выключил воду, и в кухне стало намного тише. Арина лишь кивнула, встречаясь глазами с подругой. Нет, она не обидится. Они бы хорошо смотрелись вместе, Юлька подходит ему намного больше. Стройная, красивая, как будто под стать этому роскошному мужчине. И, несмотря на все свои трудности, не отчаялась и не погрузилась в уныние, хотя поводов было немало. Сын только недавно перестал постоянно болеть, и Юля наконец-то сумела найти себе приличную работу. Да, это отнимало уйму времени, но зато позволило перестать считать каждую копейку. И позаботиться не только о том, чтобы у Никиты было все необходимое, но и о себе самой, чтобы быть красивой даже в такие моменты как теперь: уставшей после длинного рабочего дня.

И для нее очень сильно хотелось счастья. Сейчас, глядя на эту совершенно неожиданную ситуацию, Арина думала о том, что готова на многое, лишь бы хрупкая симпатия, что так зримо ощущалась между двумя людьми, переросла в нечто более глубокое и серьезное. Пусть все начнется с простого ужина, уютного, домашнего, а потом…

Нет, она не будет загадывать. И сводница из нее никудышняя: со своими бы проблемами разобраться. Поднялась со стула, только сейчас замечая, что так и не поставила в вазу цветы: сначала не могла заставить себя к ним прикоснуться, чтобы не разбередить и без того слишком живые воспоминания, а потом отвлеклась. Теперь же это сделать оказалось намного проще, боль затихла где-то в глубине сердца. Букет, попавший в воду, заблагоухал с новой силой, так, что даже сам даритель изумленно взглянул в сторону цветов и слегка озадаченно развел руками.

– Почти как в оранжерее… Я и не думал, что они так сильно пахнут.

В его словах читался незаданный вопрос: не слишком ли раздражающим оказался неожиданный аромат? Арина улыбнулась.

– Мне очень нравится. Как будто уже весна. Хочется закрыть глаза и вдохнуть ее присутствие. Цветы чудесные, спасибо.

– Я рад, – Аркадий коротко кивнул, переводя взгляд на поглощенную делами Юлю. – Картошка готова. И я готов к новым заданиям.

Та подняла глаза на его лицо – и Арине вдруг показалось, что в воздухе, пропитанном свежим ароматом цветов, тихонько зазвенел колокольчик. Нежный и очень мелодичный, от звука которого на губах невольно расцвела улыбка. «Юлька, родная моя… Чудеса все-таки случаются, правда? Ты ведь ждала столько времени… неужели его? Как здорово, если на самом деле его…»

Словно на глазах становился явью чудесный сон, как в ее собственной жизни, только здесь Арина не сомневалась в счастливом финале. Просто откуда-то знала, чувствовала, что не сказанные слова, даже еще не оформленные в мысли, однажды воплотятся в действительность. Надо только немножко подождать.

Когда в душу вползёт эта осень с тоскою,

Когда будет казаться: нет силы терпеть,

Я тебя тёплым пледом пушистым укрою,

Чтоб не мёрзнуть тебе, не грустить, не болеть.

Всё бывает, ты знаешь… расходятся люди.

И так больно становится – хочется выть,

И кричать, умолять, и молиться о чуде,

Или хоть милосердия… чтоб разлюбить!

Нет лекарства от этого – нет и не будет,

Сколько б звёздам холодным с небес не светить,

Но поверь, снова сердце однажды полюбит,

Потому, что не может оно не любить.

А пока ты ребенка прижми к себе крепко,

Слышишь: бьётся сердечко с твоим как одно…

Сбросит листик последний озябшая ветка -

Значит, после зимы будет снова тепло.

Сказоч-Ник

– Нина, мне нужен телефон!

Это выглядело до такой степени нелепо, что он не мог до конца поверить. Словно бывшая жена играла в какую-то глупую детскую игру, пытаясь удержать его рядом с собой. Вот только зачем?

Женщина остановилась возле кровати, воровато оглянувшись на дверь, а потом протянула ему телефон. Свой.

– Нина! – почти раздраженный возглас отозвался тупой болью в висках. – Сейчас же прекрати! Ты ведь прекрасно понимаешь, что я говорю о моем телефоне!

Она пожала плечами.

– Ты сказал, что тебе нужно позвонить. Звони.

Прежде никогда не приходило в голову разозлиться на нее. Даже развод и все предшествующие ему события огорчили, опустошили, озадачили, но и близко не привели к злости. А теперь…

Мужчина вздохнул, стараясь сдержать эмоции, и заговорил, словно с маленьким ребенком.

– Мне нужен МОЙ телефон… и те номера, которые сохранены в нем.

Нина подняла на него глаза.

– Ты же знаешь, что врач запретил звонить. Пока тебя не переведут в общую палату… И телефон твой у него…

– В кармане носит? – все-таки не выдержал и почти рявкнул, попытавшись приподняться в постели. – Хватит врать, у тебя это совершенно не получается!

Она вздохнула, усаживаясь на край кровати и цепляясь за его плечи.

– Тебе нельзя вставать. С таким сотрясением нужен обязательный постельный режим как минимум на неделю!

– Мне как минимум три дня назад нужно было позвонить! А по твоей милости я это сделать не могу!

– Позвонишь позже. Сейчас важнее всего твое здоровье. Если эта девица не сможет понять…

– Нина!!!!

– Не кричи, тебе нельзя волноваться, – прохладные пальцы дотронулись до висков, и это заметно облегчило пульсирующую боль, но мужчина лишь поморщился. Ее прикосновения больше не приносили наслаждения, как прежде. И были неуместны.