Они еще немного помолчали, затем снова вступил Домин.

— На самом дела мы могли поехать в поездку в любое время. Я специально подгадал под свой день рождения, я каждый год в этот день к ним приезжаю. Это мои единственные близкие люди, Дина, и я хотел тебя с ними познакомить, чтобы ты увидела меня… В другом свете, что ли, — он наклонился и сказал ей почти в висок: — я хотел, чтобы ты знала, что я не всегда такой, каким ты привыкла меня видеть.

— Ты мог мне сказать, — Динка не смела пошевелиться, чтобы не разорвать ту тоненькую ниточку, которая сейчас тянулась от нее к Максиму.

— Я боялся, Дина, — казалось, Макс тоже видит эту ниточку и даже дышать старается осторожнее, — боялся, что ты откажешься. И то, что ты здесь, со мной, и есть твой подарок.

Динка собиралась что-то сказать, но ей даже не дали открыть рот.

— Я не знаю, что тебе предложить, Дина, ты знаешь, кто я. И кто ты. Я обломал об тебя зубы, девочка моя. Я хотел тебя купить, я пытался тебя заставить, а теперь я могу только просить. Я не хочу тебя обманывать, рассказывать, что будет завтра, потому что у меня может не быть никакого завтра. Но я не могу от тебя отказаться. Что мне делать, Дина? — он выжидающе смотрел на нее, но не дождавшись ответа, взял в руки ее лицо и развернул к себе.

— Ты ошибаешься, Макс, я не знаю, кто ты, — ответила она, сама поражаясь своему спокойствию, потому что внутри все стенало и выло.

— Не знаешь? — его взгляд стал совсем хищным. — Так я расскажу. Моих родителей и сестру убил мой дядя, брат отца. Следствие вышло на него, но дело закрыли. Я вернулся из армии, обратился к людям, которые мне помогли закончить расследование и обеспечили алиби. Я казнил его сам, собственноручно. Застрелил его и его жену. Я не знал, что она беременна, но когда я спрашивал потом себя, изменило бы это что-нибудь, то нет. Слышишь меня, Дина, нет. И меня никогда не мучила совесть, я ни разу об этом не пожалел. Я больше жалею о том, что должен тебе это рассказать. Ну что ты молчишь? Скажи, что я убийца, чудовище, — он схватил ее за плечи и встряхнул.

А у Динки перед глазами стояли молодые мужчина и женщина, держащиеся за руки, на плечах у мужчины сидела девчушка лет четырех, а женщина обнимала другой рукой нескладного угловатого подростка. Цена вопроса — бизнес. Деньги. Убийца? Наверное. Чудовище? Возможно. Но только она не могла судить Максима, хоть убей не могла. Она лишь спросила, совсем тихо:

— Что было дальше?

— Бизнес эти люди забрали себе в качестве оплаты, а я теперь на них работаю, вот и все. Больше рассказывать нечего, — к нему уже вернулось самообладание, он выпустил ее лицо и спросил, глядя в сторону: — Дина, я тебя напугал?

Ей очень хотелось спросить о Лане, но она чувствовала, что сейчас не самое подходящее время. Динка протянула руку и провела пальцами по небритой щеке, соскальзывая к подбородку и поднимаясь обратно к виску. Больших мальчиков не принято жалеть, им это может не понравиться. Зато их можно просто любить.

— Я не сказала твоей тете, что работаю у тебя в казино.

Максим поймал ее руку и прижал ладонь к губам.

— Правильно. Ты уже не работаешь. Ты живешь со мной, у меня дома. Не приезжаешь на время, а живешь. И я больше не калечу себе позвоночник на этом кошмарном уголке в стафф-руме, — он потянул ее к себе и впервые поцеловал по–настоящему, не в адреналиновом угаре, не прощаясь и не пытаясь что-то кому-то доказать. Дина отвечала, зарываясь пальцами в жесткие темные волосы, оттягивая их на затылке, сама растекаясь там, где ее касались сильные руки, а небо вверху было усеяно россыпями звезд, словно кто-то щедрой рукой разбросал по нему мерцающие блестки.

Она уже всерьез начала жалеть, что дядя Джамиль оказался таким консерватором, как тут на берегу нарисовался Алан и позвал их к столу. Максим с видимым неудовольствием оторвался от Динки, спрыгнул в воду и тут же подхватил ее на руки. И нес до самого дома, несмотря на ее возмущенные протесты.

Алан шел сзади с ее мокасинами в руках и невесть чему улыбался, видимо, недоумевая, как молниеносно его брат преодолел период ухаживания и перескочил на следующий уровень. Только ведь жаловался, что у них все плохо. Динка спрятала улыбку на шее Максима и тут же нарвалась на поцелуй.

— Макс, пусти, я помогу твоей тете, мы совсем увлеклись, — прошептала она ему прямо в губы.

Максим кивнул и вернул ей вертикальный вид. Динка помогала Елизавете накрыть на стол, а мужчины рассаживались на матрасах там же на террасе. Когда Динка закончила с приготовлениями и вошла, Макс сидел, согнув колено и, опираясь на него рукой, беседовал с Джамилем. Она открыто рассматривала его и даже благосклонно кивнула своему единомышленнику, который растекался счастливой лужицей: «А наш-то, наш-то какой, смотри! Ну, мать, порадовала, я уж думал крест на тебе ставить». Она и сама себе радовалась.

Динка лишь прикидывала, куда ей сесть, а Максим уже поймал ее взгляд и приглашающе похлопал себе по колену. Пожалуй, не стоит усаживаться ему на руки на глазах у его родни, но с места вскочил Алан, подхватил ее под руки, — шурупы вместо пальцев это, видать, семейное, — и она опомниться не успела, как сидела перед Доминым между его коленом и грудью.

Максим на удивление спокойно себя вел, больше не выставляя напоказ всем желающим свою пылкую привязанность, а наоборот, если и обнимал ее или касался губами, то старался делать это незаметно, и оттого это ощущалось в разы волнующе. Вокруг шутили, смеялись, вспоминали каких-то знакомых, а Динка просто вслушивалась в себя, ловила легкие прикосновения, обхватывала ладонью щиколотку Макса и ни о чем не думала.

Когда перешли к чаю, она снова вызвалась помочь. Парни многозначительно переглянулись, Алан ушел в дом.

— Диночка, детка, захвати мед, я забыла принести, — попросила Лиза. Динка вышла в кухню, а когда вернулась, так и застыла возле порога с пиалой меда. В руках у Максима была гитара, он подкручивал колышки и бренчал по струнам, прислушиваясь к звучанию. Увидев Динку, он громогласно объявил:

— Концерт по заявкам радиослушателей, — и довольно ей подмигнул.

— Максим, ты что, поешь? — у нее даже голос пропал от удивления, одно сипение вырвалось.

— Нет. Поет Алан. Если я спою, то Батыр будет полночи выть, и соседи объявят нам войну.

Батыром величали местного алабая, на которого Динка без страха могла смотреть только сквозь пальцы, плотно прижатые к глазам. Видимо, Господь решил, что природной харизмы и фактурной внешности хватит с Домина с головой, раз совсем обделил его голосом.

С первых аккордов она узнала «Отель «Калифорния». У Алана оказался хороший мужской голос с приятным тембром, а Макс играл просто виртуозно. Теперь Динка понимала, что он имел в виду в парке, да что там говорить, нынешняя кавер-версия нравилась ей куда больше оригинала. Хотя объективностью она похвастаться сейчас вряд ли могла.

Максим смотрел ей в глаза, она облокотилась о дверной проем, и так и стояла, не в силах сойти с места. Макс играл для нее, она это знала, а ведь она пошутила о гитаре, когда он объявил, что начинает за ней ухаживать. Сколько лет назад это было?