— Да?

— Да! Ну, во-первых, мы обе красивые и умные, — начала перечислять она.

— Так, — кивнула Надя.

— Во-вторых, у нас мужья родственники. В-третьих, Сашка — моя крестница.

— Да, действительно, у нас много общего, — она согласилась, — в таком случае — ура?

— Ура-а-а-а! — Вика хихикнула.

Таксист тем временем подъехал по первому адресу, остановил автомобиль, терпеливо ожидая, когда одна из пассажирок покинет машину. Ему понравились эти молодые женщины своей весёлостью, позитивным настроем.

— Я тебя провожу до подъезда, — сказала Вика, вылезая вслед за Надей, — ты должна дойти до дома в целости и сохранности, а то вдруг попадётся маньяк.

— Ты мой охранник? — засмеялась Надежда.

— Именно, — Вика ступила на тротуар, качнулась, но равновесие удержала, — шеф, — обратилась она к таксисту, — подождёшь?

Подруги дошли до дома, напевая и хохоча. После того, как раз пять обнялись, наконец, расстались, пожелав друг другу спокойной ночи. Надежда послала воздушный поцелуй Виктории и скрылась за дверью. Вика обернулась — такси не было.

Глава 41

Владимир Григорьевич, наконец, добрался до дома, так скверно на душе у него не было давно. В последние годы, с того момента, как он женился на своей бывшей студентке, несмотря на косые взгляды и осуждение окружающих, кроме семьи, конечно, Фертовский-старший словно радикально поменял судьбу. Теперь он крайне редко бывал в плохом настроении, не вмешивался в жизнь сына, а рождение внучки способствовало тому, что он, наконец, почувствовал гармонию жизни. Каждый день теперь наполнялся неведомым ему до селе счастьем, состоящим из мелочей, о существовании которых он раньше не задумывался. Эти миги счастья были разными, но неизменно прекрасными. Жена, сын, внучка. Работа приносила удовольствие, студенты его стимулировали, даже омолаживали, как и жена. Дом казался уютной пристанью, в которую всегда хотелось вернуться.

Когда внук сообщил о своём желании приехать в Россию, радости деда не было предела. Казалось, это стало ещё одним этапом в безмятежно-счастливом существовании.

И вот внук приехал — взрослый красивый, по-Фертовски сдержанный, с правильными манерами, своим взглядом на мир, но главное, проявляющий неподдельный интерес к жизни деда, недаром он столько времени проводил у них в доме. Живо интересовался коллекцией, с благодарностью принял подарок. А что теперь? Будь неладен тот день, когда всплыли результаты исследований, которые вынудили запечатать уста Фертовского-старшего.

Он горестно вздохнул, поставил машину в подземный гараж — пискнула сигнализация. Поднялся в квартиру, потер грудь с левой стороны — боль не отпускала. В коридоре попытался позвонить внуку — тот не брал трубку.

Владимир Григорьевич снял пальто, ботинки, размотал шарф, в этот момент по холлу шла экономка. Завидев хозяина, она поторопилась подойти.

— Ну, что, моя старушка, устала ты от всех нас? — спросил Владимир Григорьевич. — Что такое? — удивился он, заметив, что её глаза увлажнились, — Степановна, дорогая моя, что случилось?

— Владимир Григорьевич, вы хотите уволить меня? — она достала из кармана передника платок.

— Почему ты так решила? Разве я тебе сказал об этом? — он взял из её усталых морщинистых рук платок и вытер ими слёзы.

— Вы спросили, устала ли я от вас, — ответила Степановна, — я подумала…

— Ты как мои студенты — перерабатываешь информацию так, как тебе приходит в голову — без объективности, выдаешь в эфир и плачешь, — он покачал головой.

— Меня со студентами ещё никто не сравнивал, — экономка невольно улыбнулась.

— Ты моя и студентка, и старушка, и моя семья — всё вместе. Не выдумывай, никто тебя не уволит, как мы с Машей без тебя? Ты хранительница нашего дома, очага, нашего покоя. Только обещай мне одно?

— Что? — она с волнением посмотрела на хозяина — выглядел, будто марафон пробежал. И руку держит у сердца.

— Ты будешь жить долго-долго.

— Я очень постараюсь, Владимир Григорьевич. Спасибо вам, — она даже поклонилась.

— За что, Елена Степановна?

— За вашу доброту, за внимание, за то, что в доме появилась Машенька, которую я так полюбила, и эти годы самые счастливые.

— Машеньку нельзя не любить, это верно, — Фертовский-старший вздохнул, — а завари-ка мне зелёного чаю, а? И есть у тебя там что-то из выпечки? — спросил, подмигнув. — Мне кажется, запах ванили ощутим даже здесь, я прав?

Открыв дверь своим ключом, Надя тихонько вошла в дом. Тишина. Наверное, два гения-фотографа благополучно закончили свой проект и отправились спать. Везде идеальный порядок, даже игрушки Саши все сложены в коробки, ножницы, бумага и клей в стаканчике. Надежда заглянула в детскую — дочь крепко спала, волосы раскиданы по подушке, одеяло сбилось к ногам. Надя поправила его и бесшумно вышла.

На кухне выпила стакан воды, перевела дух, немножко почудили с Викой, зато расслабились. Викуся умеет поднять настроение, и так было всегда. И та песенка пришлась по душе. Надя попыталась её напеть — слова, конечно же, не вспомнились, зато мелодия осталась в голове, особенно припев.

— Что это ты мурлычешь? — услышала она над ухом.

— Я думала, ты уже спишь, — обернулась и попала в объятья мужа.

— Я ждал тебя, моя волоокая, — он прикоснулся губами к её глазам, поцеловал нежно-нежно.

— Мы с Викой немножко расслабились, — как бы извиняясь, сказала Надежда.

— И правильно сделали, — одобрил Николай, — это надо периодически делать всем.

— Да?

— Вне сомнений, — прошептал он ей на ухо, поцеловал мочку, затем жилку на шее.

— Дорогой, да ты соблазняешь меня? — также тихо спросила Надя, глядя ему в глаза. — Неужели у тебя ещё есть силы?

— На тебя — да, — он продолжал осыпать её лицо лёгкими поцелуями, едва касался. Провёл кончиками пальцев по плечу, затем по руке, по бедру, сделал это движение несколько раз. Он знал, что Надежда особенно любила этот жест. В знак благодарности она, встав на цыпочки, поцеловала его в кончик носа. Последовавший поцелуй обжёг её губы.

Как же Надя любила поцелуи своего мужа — он умел доставлять удовольствие не только пламенностью своей натуры, но и чувственностью, нежностью, он всегда прислушивался к ней, её желаниям, её эмоциям.

Она проснулась от звука хлопнувшей двери, хотя в спальне никогда не было слышно входную дверь. Надя посмотрела на супруга — Николенька крепко спал. Она поправила ему одеяло, неслышно поднялась с кровати. Накинула пеньюар, вышла в коридор. Тихо. Не слышно никаких шагов, свет нигде не горит. Но Надя почему-то была уверена, что ей не показалось. Она прошла в комнату дочери — Саша спала в той же позе, что и её отец. Надежда улыбнулась, поцеловала ребёнка в макушку и вышла.

В доме по-прежнему не было ни звука — ночная тишина большой квартиры. Надя вспомнила вчерашние