Эти три понятия могут также символизировать три эпохи в истории Израиля. Первая эпоха, Гора, когда некоторые мудрецы полагали, что евреи вообще не нуждаются ни в домах, ни в полях, ибо поле порабощает своих владельцев — сказано ведь: «Царь полю раб»[101]. И по поводу дома тоже сказано: «И достанет ли у кого силы построить Ему дом»[102]. А если даже достанет, то все равно он в конце концов рухнет, ибо сказано также: «И обрушился дом на владельцев»[103]. Да и многие другие фразы говорят о том же, вроде: «Дом построишь и не будешь жить в нем»[104] или: «Должно разломать сей дом»[105] — и не дом поддержка человеку, потому что говорится: «Если бы пришел домой и оперся рукою о стену, и змея ужалила бы его»[106], но куда лучше, чтобы Израиль поднял глаза горе, как сказал Давид: «Возвожу очи мои к горам»[107]. Ведь гора — место высокое и свободное, а нет ничего лучшего, чем свобода, о чем сказано и в истории у Саула, ибо награда, которую он обещал за победу над Голиафом, это свобода, как сказано: «Царь… дом отца его сделал бы свободным в Израиле»[108].

Вторая эпоха — когда некоторые мудрецы выступили против своих предшественников и заявили, что плата за свободу превышает ее достоинства, ибо она, свобода, есть истощение и уничтожение, что подтверждается сказанным у Давида: «Между мертвыми свободный, как убитые, лежащие во гробе»[109]. И еще на ту же тему находим в словах о царе Азарии: «И жил в отдельном доме»[110], которые рабби Иона бен Джанах толковал в том смысле, что этот «дом» называется «отдельным», то есть свободным от соседей, из-за уединения царя Азарии, а уединился он потому, что Бог поразил его проказой[111]. А с другой стороны — о поле: «Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле»[112], «чтобы возделывать его и хранить его»[113], а также: «Научил ее просить у отца ее поле»[114].

А третья эпоха, последнее из времен и конец всех времен, — это время, в котором мы живем, уставшие от всех предыдущих времен, когда мы уставали в горах, и нас видели, «рассеянных по горам, как овец»[115], и в отношении нас свершилось предсказанное: «И раскидаю мясо твое по горам… и землю плавания твоего напою кровью твоею до самых гор»[116], и то же самое мы познали в полях, где было с нами, как в казнях египетских: «Всю траву полевую побил град, и все деревья в поле поломал»[117], и о нас было сказано: «Остатками после них питались звери полевые»[118], и о нас было сказано: «Всякая плоть — трава»[119], и о нас: «Как навоз на поле»[120]. Так что если не на горе и не на поле, то нам остается искать «образ человека красивого вида, чтобы поставить его в доме»[121], а если каждый дом закрывает свой вход, то построим себе собственный дом, чтобы сидеть в нем, «как женщина вместе с мужем в своем доме в радости»[122]. Не об этой ли женщине сказал Давид: «Кто, как Господь, Бог наш… неплодную вселяет в дом матерью, радующейся о детях? Аллилуия!»[123]

И еще. В книгах сказано, что Израиль в трех его изгнаниях поддерживают заслуги трех его праотцев: заслуга Авраама поддерживала нас в египетском изгнании, как сказано: «Ибо вспомнил Он святое слово: Свое к Аврааму, рабу Своему, и вывел народ Свой в радости…»[124], заслуга Исаака поддерживала нас в вавилонском изгнании, а заслуга Иакова — в этом нашем последнем, нынешнем изгнании. Поэтому сегодня мы должны больше всего следовать образу служения Иакова, его образу Дома, о котором он сказал: «И я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом»[125].

Начиная с той субботы мы каждую следующую субботу собирались в нашем Доме учения, и я читал недельную главу и мидраш[126] и толковал их.

Попутно я сделал в этом старом доме еще одно важное исправление. Когда началась война, там погас вечный огонь, и теперь я зажег его снова, перед той памятной доской, в стене, на которой были выгравированы имена святых общин, уничтоженных во время погромов 1648 года. Но разве убитые в святости нуждаются в земном свете? Разве у каждого праведника, убитого людьми других народов, не сияет душа перед престолом Всевышнего, так что даже серафимы не могут смотреть на нее? Нет, мы зажигаем эти свечи для того, чтобы другие люди видели и помнили, насколько велика любовь Израиля к Небесному Отцу: даже если у еврея забирают душу, он не отрекается от своего Отца. А еще в мидраше написано, что каждый праведник, убитый людьми других народов вне Страны Израиля, попадает в Страну Израиля, не ожидая, пока в конце времен все, умершие за ее пределами, попадут туда. И что тот, кто умер из-за преданности своему Отцу, попадает в Страну Израиля целый и невредимый, а вот у того, кто умер от страха, попадает в Страну только тот орган, который у него от страха умер, а все остальные органы лишь смотрят завистливо изнутри на того, который удостоился захоронения в Стране Израиля. А когда мы зажигаем эти поминальные свечи, это им помогает лучше видеть, как хорошо тому органу и как хорошо будет им самим в будущем, в конце времен.